Действие первое

Г.Ф.Квитка-Основьяненко

Дикий сад: яблонные и другие фруктовые деревья, дикие кустарники наполняют сцену. Впереди шалаш из камыша для сторожа и подле него старая деревянная скамейка. Утро.

1 | 2 | 3 | 4

Явление 1

Вдали Савелий ходит между деревьями, осматривает висящие на деревьях яблоки, упавшие поднимает; собрав несколько, сносит в шалаш и зарубливает на долгой хворостине. Дмитрий и Оленька после некоторого времени выходят с разных сторон.

Оленька

(встречаясь с Савелием)

Здравствуй, Савелий. Дай мне хорошенькое яблочко.

Савелий

(покачав головой)

Не смею, сударыня!

Оленька

Неужели и мне не смеешь дать?

Савелий

Не смею, сударыня! Строго запрещено от вашего батюшки сберечь все яблоки до единого.

Оленька

Да в таком множестве одно не сделает никакого счета! Батюшка и не узнает.

Савелий

Как ему не узнать? У него всякое дерево исписано и сколько на каком дереве.

Оленька

Ну, скажешь, мне отдал.

Савелий

Разве это у нас оправдание. Помните ли, в прошлом году братец ваш Дмитрий Трофимыч приезжал в отпуск да, гуляя, тряхнул как-то яблоню и сбил всего-навсего три яблочка, так уж досталось же ему и мне за недосмотр.

Оленька

Ну так и бог с тобой. Горьки мне будут те яблоки, за которые ты или другой кто будет отвечать перед батюшкой.

(Увидя брата.)

Братец! где ты гулял?

Дмитрий

Ходил к озерам, видел много диких уток и только смотрел на них с завистью, что не мог убить ничего тебе на завтрак.

Савелий

(продолжая свою работу)

Да у вас же, сударь, ружье знатное и вы мастерски стреляете и на лету.

Дмитрий

Но чем же прикажешь стрелять, когда нет вовсе пороху. Мой весь изошел, купить не за что.

Оленька

А как бы это хорошо было, ежели бы ты что-нибудь застрелил! Как бы мне хотелось теперь позавтракать.

Дмитрий

И не мудрено! Вчера ничего не ужинав, с каким аппетитом выпил бы теперь чашку чаю.

Оленька

И! к чему эта прихоть? Я забыла и вкус в чае. Ежели бы уже кормил бы нас, по крайней мере, чтобы не томиться голодом, а то нет жесточе положения, в каком мы находимся. Кормят нас только, лишь бы мы не умерли с голоду, никогда не насыщаясь.

Дмитрий

И при таком состоянии, какое имеет батюшка. Верь мне, сестрица, что когда я бываю в своем эскадроне, там я, вспомнив, какую терпишь ты крайность, ограничивая себя во многом.

Оленька

Боже мой! Долго ли это будет? Когда переменится батюшка?

Дмитрий

Кажется, никогда.

Оленька

Но, может быть, он предназначил накопить денег до желаемого числа и потом уже – жить в свое удовольствие.

Дмитрий

Сомневаюсь, чтобы он на чем-нибудь остановился. Недавно еще, вошедши к нему в кабинет и не быв от него замечен, я слышал, как он, окончив счисление на счетах и записывая в тетрадь, диктовал сам себе: пятьсот шестьдесят три тысячи. Это – прибавил он – это капитал; теперь сколько же на них по сей день процентов? Тут он принялся за счеты, но, увидав меня, крепко рассердился и выгнал меня из кабинета. И так известно, что у батюшки более полумиллиона денег и он теперь употребляет все старание, отказывает себе, лишает нас не только нужного, даже пропитание отнимает, чтобы тем умножить свою сумму до миллиона.

Оленька

На что эти деньги? Что они могут ему доставить? Какие радости они принесут ему? Неужели он не видит наших бедствий? Неужели он не чувствует, как он много вредит тебе и закрывает дорогу к счастью?

Дмитрий

Бог с ним. Я ее сяк или так найду. Благодари мое начальство, мне нравится военная служба не от необходимости, я ее не оставлю никогда – лишь бы, ох! лишь бы получить мне скорее деньги на обмундировку.

Оленька

Обещал ли это батюшка?

Дмитрий

На все мои просьбы он улыбается и говорит: потерпи! как срок отпуска окончится, тогда увидим. А из этого я понимаю, что он доведет меня до последнего срока и все-таки ничего не даст. Ах! какая досада! Другой месяц я уже офицер и должен скрываться от товарищей потому, что не обмундирован. За получением от батюшки денег я отпущен домой, и каково же мне будет перед товарищами возвратиться к ним не обмундированным и без копейки денег.

Оленька

Бедный брат!

Дмитрий

А! Решусь занять: пусть после бранит, проклинает, отрешает – что мне за дело, лишь бы мне окапироваться как прилично кавалерийскому офицеру, а там я ему и не кланяюсь, пошел себе жить жалованьем и горя мало. Но сердце мое разрывается, когда думаю о тебе. Какая участь тебя ожидает в этой пустыне?

Оленька

(сквозь слезы)

Что делать, братец! Не грусти обо мне; я уже ко всему привыкла!

Дмитрий

Не мудрено привыкнуть, когда ты не знаешь, не имеешь понятия, как живут, как должны жить и что должны иметь равные тебе по званию. Я не говорю уже о состоянии. Ежели бы ты видела дочерей нашего соседа Петкова, который имеет только пятьдесят душ и двух сыновей и трех дочерей и который сверх того должен батюшке нашему пять тысяч. Как же он живет? Во всякое время рад гостю. Стол не пышный, но против нашего роскошный; сыновья в училищах; дочери одеты очень-очень пристойно, дома ли то или при выезде; говорят без застенчивости, воспитаны дома, но имеют обо всем полное понятие. Все их знают, все их хвалят. Ты же напротив того: у отца нашего до пятисот душ, до миллиона денег, а как мы воспитаны? Я украдкою бегал к дьячку и Христа ради упросил его научить меня грамоте; тебя начала учить покойница мать, и ты по смерти ее далее ничего не продолжала. Сообщество с няньками, служанками, ни одного порядочного человека! Я немного понатерся в военной службе; а ты, я думаю, когда выехала с тетушкою на ярмарку, так боялась и смотреть на людей.

Оленька

Ах, правда, Митенька. Я тебе не умею описать, в каком я был положении. Добрая моя тетенька в короткое время много на меня подействовала своими наставлениями. А как приехала я на обед к нашему судье – так уж и не знаю, как я не сгорела от стыда, видя себя в таком обществе и, вообрази себе, в моем праздничном наряде, которое мне батюшка велел перешить из матушкиного венчального штофного робронта. Осмотревшись между съехавшимися девицами, я тотчас заметила, какова я должна быть между ними – нечего делать! принялась сама смеяться над собою, извиняя батюшку как мужчину, не знающего, что прилично для девушки моих лет – таким образом удержала их от насмешек, а через то, может быть, обратила внимание Прямновского.

Дмитрий

Что же из того пользы? На благородное его предложение батюшка грубо отказал в руке твоей, упрекнув его бедностью и что он ищет только богатства. Что думает Прямновский, он мне говорил, что имеет частые с тобой сношения?

Оленька

Конечно, мы часто с ним видимся; два-три раза в неделю, пока еще его эскадрон стоит здесь близко. Видимся же мы на несколько минут. Ах, братец! Знаю, что я нехорошо делаю, дозволяя себе видеться с посторонним человеком или здесь в саду, или близ мельницы украдкой от батюшки, но что же мне делать? Я не знаю, как мне следует себя вести? Кому меня наставить? Он мне нравится; сердце мое говорит, что он честных правил. Ты, братец, единственный друг мой, ты одобряешь склонность мою, ты меня уверяешь, что все отзываются о нем, как о благороднейшем человеке. Я не могу далее оставаться в этой каторге. Последнее животное, малейшая птичка употребляет все, чтобы жить, насладиться жизнию, неужели я одна из всего в мире существующего должна страдать в вечной неволе, томиться и, умирая с голоду, завидовать последнему из подчиненных наших. Боже! прости мое роптание! И на кого же? На родителя моего! Гром твой готов поразить упрекающую даровавшего мне жизнь.

Дмитрий

Успокойся, сестрица! Ты и я невинен за сей ропот. Заботится ли о нас даровавший нам жизнь? Он не дорожит даже существованием нашим. Деньги – его бог, дети, семейство, родственники. Он сам разрывает священные между нами обязанности. Впрочем, сестрица, будь спокойна, еще раз говорю: мы ропщем в самой большой крайности и только между собою. Посторонний не слышит от нас ни малейшей жалобы. Мы же всегда ему покорны, повинуемся ему; и, признаться, я очень боюсь, что ты при свидании с Прямновским, среди огорчений, не решилась бы на какую крайность, быв увлекаема страстью. Он честной, благородной человек, но он влюблен.

Оленька

Ах, какой это редкий человек! Поверь мне, братец, что в те немногие минуты он только заботится об образовании ума моего, о вкоренений в сердце нужных мне правил и дает мне полезные книги для руководства моего. О, как много благодарна я моему наставнику! Правда, один или два раза едва было не склонил меня к побегу, представив во всей ясности мое положение, но я, от него же узнав обязанности мои к батюшке, себе и свету, остановила его предложение. Расставаясь со мною, он всегда страшится, чтобы во время короткой нашей разлуки не отдали бы меня замуж против воли за человека, избранного батюшкою.

Дмитрий

Признаюсь, это и меня ужасает! Что тогда делать тебе, ежели последует такой громовой приговор.

Савелий

(подходя к ним, подает им хлеб)

Не во гнев вам, сударыня, будет; я, услышав, что вы хотите кушать, сбегал во ожидании барина с поля и принес вам покушать.

Оленька

Ах! как это кстати! Благодарю тебя, добрый Савелий, и вечно не забуду этого, да и всех твоих одолжений.

(Ест хлеб с большим аппетитом.)

Дмитрий смотрит на нее горестно.

Братец! Вот же хлеб, кушай, пожалуйста. Что ты так печально глядишь?

Дмитрий

Эта ли пища тебе прилична?

(Ломает кусок хлеба.)

Я солдат: это мне лакомство и голод должен быть знаком, но тебе, сестрица! И ежели бы быть крайности.

Оленька

Вовсе ничего. И я ко всему уже привыкла. Но правду сказать: хлеб очень вкусен, у нас не бывает такого хорошего хлеба. Мужички наши, видно, хорошо живут, когда имеют такой хлеб.

Савелий

Ах, барышня, барышня! Когда уже вам есть худо, что же должны терпеть ваши мужики. За всякое печение хлеба мужик должен заплатить батюшке вашему подать, за печь и за дрова также. Следовательно, всякий хозяин очень, очень редко печет хлебы, питаясь на ежедневной со всею семьею работе заплесневелыми сухарями. Мука же какая? Ах батюшки, батюшки! Гниющая несколько лет мука выдается из барского двора всякому хозяину в обмен на снятый им хлеб, да уж как выдается? При нем самом; дорожит даже гнилою мукою и обмеривает, и обвешивает, и – господи прости! когда мужик заглядится, так и горстию от него берет и…

Оленька

Перестань, Савелий!

Савелий

Не могу, сударыня! Кровь говорит. Ну бог с ним. Этот хлеб я выпросил у Мирона: у него нынче крестины. Припас, сердечной, в городе два хлебца для батюшки священника и для больной жены, но как я сказал про ваши бедствия, так он с радостью отдал один. Кушайте, кушайте, сударыня! Чего не скушаете, я спрячу. После обеда, как батюшка уедет в поле, так вы опять пожалуйте ко мне и покушаете с Дмитрием Трофимычем.

Дмитрий

Так мужики наши очень бедны?

Савелий

С чего же им, сударь, быть богатым? Работа ежедневная, праздники лишь на себя. Что есть у мужика, от всего дай положенное деньгами или натурою; чего же нет, так мужик все-таки дай, зачем, дескать, не заводит. Господи воля твоя! До которых пор придется терпеть! Все было наши мужички встрепенулись, как захворал было старый барин, все вот как от бога милости ожидали, что пошлет бог по его душу – не тут-то было! На грех нам живет еще.

Дмитрий

(отошел в горести)

О боже! что я должен слушать! Или истреби меня, или укроти во мне ужаснейшие помышления.

Явление 2

Те же и Прямновский, одет денщиком, крадется между кустами.

Прямновский

Оленька! Оленька!

Оленька.

Ах, это он! Где ты?

Прямновский

(в кустах)

Могу ли я показаться? Не опасно ли?

Оленька

(йдучи к нему)

Нет, не бойся ничего. Батюшка пока еще в поле.

Прямновский

(выходит, целует несколько раз руки Оленьке)

Друг мой! Несравненная! Наконец еще вижу тебя.

(Берет Дмитрия за руку.)

Здорово, брат! Ты все еще здесь?

Оленька

(осматривает Прямновского)

И в каком наряде?

Прямновский

Что делать, друг мой! Занявшися службою, я не мог ранее выехать к тебе и, опасаясь, чтобы не быть замечену твоим батюшкою, надел ливрею моего денщика и прискакал взглянуть на тебя, поцеловать твою ручку и спросить, что слышно у тебя нового?

Оленька

Любовь, верность и терпение – более ничего.

Прямновский

О! да это все старое, которое навек между нами останется. Я боялся, чтобы не найти тебя уже замужем за подобным извергом, извини меня, друг мой. Но теперь девиз наш переменится. Терпение отбросим в сторону. Ты сегодня будешь моею.

Оленька

Как это возможно?

Прямновский

Все кончено. Истощилось мое терпение. Ни один из моих способов не удается, ты не соглашаешься ни на какое предложение, и так я употребляю решительные меры.

Дмитрий

Но одобряет ли их благоразумие? Не вовлекут ли они в погибель моей сестры!

Прямновский

Не беспокойтесь ни о чем, все кончится благополучно, и счастие наше сегодня навек утвердится. Брат! я говорю счастье наше потому, что я о тебе столько же заботился, как о сестре твоей, следовательно, и о моем счастье.

Дмитрий

Что же такое?

Прямновский

Оленька! Друг мой! Охотно ли ты выйдешь за жениха, которого предложит тебе батюшка твой?

Оленька

Алексей! К чему такой вопрос?

Прямновский

(целует ей руки)

Слушай же, друг мой! Умоляю тебя любовью моею, как скоро батюшка предложит тебе жениха, не думай нималейше, тотчас соглашайся, дай ручку, соглашайся на все условия, не бойся урода, которого тебе предложат, и смехом не испорти дела.

Оленька

Что такое, расскажи яснее.

Прямновский

Не могу, моя бесценная! Несмотря ни на что, ты сегодня моя. И для успокоения твоего скажу, что сам батюшка благословит наш брак и все сделается с его согласия.

Дмитрий

Прямновский! Вспомни, что она сирота, не опытна, любит тебя страстно. Вспомни, что она во всем мире имеет одного защитника, меня, тебе подчиненного.

Прямновский

Помню все, ваше новое благородие, и при том имею честь донести, что с сегодняшнего вечера она уже будет иметь другого защитника.

Оленька

Да что?

Прямновский

Да вот что: ничего не будет, ежели вы не приймете моего совета: за кого бы батюшка ваш не предложил бы идти, скорее соглашайтесь, не пугайтесь его и, повторяю, смехом и сомнением не испортите дела. В дополнение же ко всему, прежде мною сказанному, вот вам еще книжечка; это роман: отец и дочь; кто предлагает этот роман читать девице, тот не обманщик и не соблазнитель.

Слышен вдали голос Жиломотова: «Савелий!»

Оленька

Ах беда! Батюшка уже в саду!

Прямновский

До свидания. Исполняйте, как я сказал

(целует ей руку).

На первый экосез сегодня ангажирую.

(Убегает.)

Явление 3

Те же и Жиломотов в весьма длинном и изношенном сюртуке, на голове колпак, к коему приделан кожаный козырек. Кричит издали.

Савелий! Савка! Савелий!

(останавливается перед яблонею, считает палкою висящие на ней яблоки).

Шестьдесят восемь, точно шестьдесят восемь

(вынув из кармана тетрадь, читает).

На яблоне № 5 – 71 яблоко, а тут только 68. Где три яблока? Савка!

Савелий

(издали)

Сейчас, сударь!

Жиломотов

(смотря вдаль)

Это кто-то там? Кто через плетень перескочил? Плетень сильно затрещал; я думаю, там все переломано. Не воры ли были в саду?

Савелий

Никак нет, сударь! Это служивый прискакал на лошади к молодому барину.

Жиломотов

Как к молодому барину? Так уж у тебя два барина? А? А я уж, видно, у тебя старый барин? Что ты меня в старики рядишь? Видно, желается, чтобы я скорее умер, что ли?

Савелий

Никак нет, сударь; я этого никому не говорю; а так мы для различия называем.

Жиломотов

Для различия? А как ты смеешь делать против меня различие? Я – я один барин вам был, есть и буду; а то только сын мой, не больше как ты мой садовник.

Савелий

Для нас все он барин наш.

Жиломотов

Врешь. Я единственный барин. Ну, говори, где с яблони там под первым номером два яблока, да вот с пятой три? Где девались? Говори, признайся: скушал или продал? Кому, за сколько?

Савелий

Никак нет, сударь, я этого не смею делать. Вот мой счет

(выносит из шалаша хворостинку с отметками и яблоко в руке).

Вот, сударь, на первой было 53, два упало, а осталось 51.

Жиломотов

(поверяя с своею записью)

Так, так. Где же упавшие? Где они?

Савелий

(подавая)

Вот они, сударь.

Жиломотов

(рассматривая).

Так, так; это они.

(Разрезывает их пополам.)

Вот так-то, чтоб не подменил. Возьми и снижи на нитку да выставь на солнце, чтобы привяли. Смотри же, целы у тебя все на нитке? У меня всему счет ведется.

Савелий

Все до единого целы, берегу, как глаза, чтобы не отвечать.

Жиломотов

(записав между тем карандашом)

Снизано еще два яблока, там четыре половины. Ну, теперь с 5-го где три яблока?

Савелий

(подавая)

Вот, сударь, два упавшие.

Жиломотов

Два. А третий где?

Савелий

Виноват, сударь, не досмотрел. Видно, оно еще гнилее этих было, что, может быть, упавши, рассыпалось.

Жиломотов

(с большим сердцем)

Как? пропало? Что, ты меня разорить хочешь? Для чего же ты не досмотрел? Ты эти согноил до того, что их и свялить нельзя. То, верно, было лучше, знать, ты его продал? О разбойник, душегубец! Верно, имеешь умысел злой против меня; сначала яблочко продашь, понравится иметь свои деньжонки, ты пустишься и далее-далее и потом всего меня обокрадешь. Нет, злодей! Это надобно предупредить. Слушай! Не ходи в застольную. Сегодня тебе быть без обеда.

Савелий

Помилуйте, сударь, я и вчера со всею дворнею был на одном хлебе и воде.

Жиломотов

Так что ж? Эка важность какая! Вчера такой был день: вчера по моим запискам означено, что вчерашнего числа моя двоюродная бабушка скончалась, так я для памяти ее неужели должен допустить вас бражничать? Нет, постом вы должны поминать ее.

Савелий

По крайней мере, сегодня позволили бы нам чем подкрепиться.

Жиломотов

Как не так! Подкрепиться? А за что? Сегодня все вы без обеда. Ключник заумничал и вместо назначенной чечевицы отпустил для людей гороху; за то без обеда, а людям не дано ни гороху, ни чечевицы. Кучер не дал водовозу лошади затем, что лошадь больна, а водовоз вздумал на себе носить воду – не умничай, оба без обеда. Девка Оленькина вздумала на очаге разводить щепками огонь для утюга – без обеда. Так неужели же для тебя и Ваньки мне тратить дрова, варить обед, коптить и жечь глиняные горшки? Да ты же вот тоже провинился. Ванька, верно, тоже провинится.

Между тем Дмитрий подошел.

Дмитрий

Неужели, батюшка, человек не должен обедать за то, что яблоко сгнило на дереве?

Жиломотов

Кабы только сгнило, но оно упало и пропало до того, что его не сыщешь. Да это его плутни. Он его продал или съел.

Дмитрий

И не мудрено, ежели с голоду.

Жиломотов

С какого голоду? Уже они ли не роскошничают у меня?

Дмитрий

Какое роскошничают…

Жиломотов

Да что о пустяках говорить. Скажи-ка ты мне, что это за служивый приезжал к тебе? Вздумал лазить через плетень, переломал у меня все плетни, обрушил все плетни. Что это за своевольство? От кого он и за чем? На ком я должен взыскивать свои убытки? Не прогневайся; я это поставлю в счет твоей части и сделаю вычет.

Дмитрий

Я думаю, что он не сделал вам никакого убытка. Это один знакомый присылал ко мне своего денщика, чтобы я как можно скорее явился в эскадрон. Полковник не хочет долее терпеть.

Жиломотов

Так что ж, Дмитрий! Поезжай же поскорее. Обедать еще не скоро; поспеши явиться, чтобы тебе беды не было.

Дмитрий

Да вы знаете, батюшка, что я отпущен к вам для обмундировки и без того не могу явиться.

Жиломотов

Что ж? Ведь я не портной, чтобы тебя обшивать, а портных у меня нет. В эскадроне лучше тебе все сошьют и не испортят; а ежели испортят, так с них можно взыскать.

Дмитрий

Было бы из чего шить! Мне нужны деньги, о которых я вас просил. Сделайте милость, пожалуйте мне их, дабы я мог скорее явиться.

Жиломотов

Да сколько тебе их надобно? Я сказал тебе, чтобы ты их рассчитал.

Дмитрий

Я и прежде говорил вам, что мне на самое необходимое нужно по малой мере 1000.

Жиломотов

1000? Что ты, Дмитрий? Как эдакую сумму только на одну обмундировку? Да ведь в тысяче рублях одних сотен десять, а десяток там сто – сто десятков! А рублей-то рублей там ведь целая тысяча? Это ужас! Волосы дыбом становятся.

Дмитрий

Кто же мне в крайности поможет, как не вы, батюшка?

Жиломотов

Правда, правда твоя, друг мой! Я обязан тебе помочь, это долг мой – и я для того дам тебе, дам тебе… добрый совет.

Дмитрий, ожидавши, ошибается.

Во-первых, подумаем, нельзя ли в крайности обделать этот же мундир. Знаешь, не выворотить ли его?

Дмитрий

Что это вы, батюшка! И сукно не офицерское, и я уже из него вырос. Теперь же требуется, чтобы мундир сидел покойно.

Жиломотов

То-то и есть; на что бы военным людям делать покойно? Им бы все потеснее ла покороче; военные обречены на всякое беспокойство. И сукно как бы употребляли солдатское, так бы в сражениях нельзя было бы их отличить от солдат, а через то меньше бы убивали. Ну уже когда же нечего делать, так я подарю еще тебе покойного моего отца плащ; он цветом синий и широк очень, с него можно сделать несколько мундиров, две мундирные пары: одна будет парадная, а другая ежедневная; можно также отгадать, чтобы и фуражка вышла.

Дмитрий

Этот плащ, который весь моль съела, да он же не синий, а голубой.

Жиломотов

Ну, что моль съела, то выкинем, я беру себе на пуговицы, а из доброго выйдет очень – выйдет две пары и…

Дмитрий

Да он голубой.

Жиломотов

Не всяко же лыко и в строку, друг мой! Ну что за беда, что посветлее товарищей будет, зато прослывешь отличным офицером.

Дмитрий

Избави меня от этакого отличия!

Жиломотов

То-то, друг мой, ты стал разборчив. В малолетстве ты не был таков, носишь, бывало, что сошьют.

Дмитрий

Да уже что я и носил. Меня в краску и теперь бросит, когда вспомню, что я летом носил фризовую шинель.

Жиломотов

Что же? Все хорошо, когда не купленное; а ребенку всегда платье надобно носить пошире, чтобы он рос свободнее, да и платье не так бы скоро изнашивал.

Дмитрий

Но, батюшка, возвращаюсь к прежней материи. Сделайте мне милость поддержать меня теперь, одолжив меня тысячью рублями. Я уж у вас очень не скоро буду просить. Дайте мне случай явиться в полк обмундированным; я начну службу, буду иметь лестные препоручения, приобрету доверенность от начальства. А без того я близок потерять совершенно все то, что успел приобрести в течение полутора года службы моей.

Жиломотов

То-то, друг мой, надобно правду говорить. Ты не умел меня слушать. Помнишь ли, как я не советовал тебе идти в военную службу? Я тебе все представлял, и недостатки мои, и требования начальников, и ответственность, и взыскания. Так твое же уверение, что ты от меня ничего не потребуешь, как вдруг – дай тысячу рублей. Тысячу рублей! Теперь ходил бы ты в фризовой дедовской шинели, да не имел бы нужды в тысяче. То-то молодость! Не умеете ничего наперед обдумать. Ты же обещал мне ничего не требовать, так и молчи. Но я, как нежной, сердобольной отец, дарю тебе полной суконной синий плащ, а прочее, что надобно, промышляй сам.

Дмитрий

Как же я могу сделать для себя все нужное из ничего?

Жиломотов

Эх, неопытность. На все надобна сноровка! Который офицер заболеет, ты у него выпроси поносить саблю, у другого кивер, у третьего же шарф и прочее, что необходимо, пока до жалования. А там ты на все разживешься. Да военные люди с запасом: у иного все вдвое.

Дмитрий

Да мне при моем состоянии обидно будет не иметь своего собственного.

Жиломотов

А какое твое состояние? Откуда оно у тебя? Ежели ты своим почитаешь те крохи, которые я кое, кое-как собираю, да вот еще ничего не соберу, так ты ошибаешься. Едва, едва достаточно для ежедневного себя содержания; а кто знает мой век? Может быть, проживу и еще более пятидесяти лет, так того и боюсь, чтобы на соломе с голоду не умереть. Кроме той соломы, тебе в наследство ничего не достанется.

Дмитрий

Я не говорю уже о куче денег, лежащих в вашем железном сундуке; довольно и трехсот душ крестьян.

Жиломотов

Кучи денег в сундуке! Творец мой! Одна мелкая монета для ежедневного содержания. А триста душ – нищих, бедных.

Дмитрий

Батюшка! Теперь мы коснулись такой материи, которую продолжать вовсе не желаю, чтобы не сказать вам правды и через то не нарушить моего к вам почтения. Лучше оставим это.

Жиломотов

Оставим, оставим, мой друг, с удовольствием. Поспеши же в полк, не мешкай.

Дмитрий

Но без денег нельзя же мне явиться. Не должен ли вам кто на близкий срок? Предоставьте мне получить. Для вас это будет легче, нежели чистыми платить,

Жиломотов

Да, этак можно. У меня есть вексель на триста рублей; а с процентами наберется требуемая тобою сумма, потому что более уже двадцати лет, как он просрочен.

Дмитрий

И вы до сих пор не представили ко взысканию?

Жиломотов

Из сострадания – боялся нанести себе новые убытки. Ведь надобно платить за гербовую бумагу и другие расходы делать. Должник же мой все отговаривался, что якобы уплатил весь долг, а я не давал об этом расписки, хорошенько не помнил. Должник между тем умер, имения не осталось, так я из человеколюбия и отложил дело. Изволь, возьми этот вексель и получай деньги; проценты перед тобой, а капитал уплати мне как хочешь.

Дмитрий

Да он наверно вам уплачен; иначе вы бы не оставили своего должника умереть спокойно.

Жиломотов

Ну что же, ежели и уплачено – да надписи на заемном письме нет. Он умер, кто его станет защищать.

Дмитрий

С чего же я получу, когда после него не осталось никакого имения?

Жиломотов

Да ведь ваше военное взыскание делается строже, чем наше. Представь только его по команде, так там отыщут какого-нибудь родственника и взыщут с него деньги. Вот поздравляю тебя с обмундированием.

Дмитрий

Нет, батюшка, не согласен на такой промысл; это нейдет благородному человеку. Не можете ли вы сделать милость, позволив мне занять.

Жиломотов

(в мысли)

Занять?

(Весело.)

Занять? Скажи мне положительно, сколько тебе надобно на хорошую приличную обмундировку, с лошадью и со всем как следует. Не рассчитывай ничего; я для тебя ничего не пожалею.

Дмитрий

С лошадью полная незатейливая обмундировка хозяйственным образом не более требует как тысячи полторы.

Жиломотов

Смотри, чтобы в чем не было недостатка.

Дмитрий.

Нет, всего будет достаточно и все пристойное.

Жиломотов

Так займи же, друг мой, – займи три тысячи.

Дмитрий

(обрадовавшись)

На ваше имя, батюшка?

Жиломотов

Нет, на свое. Занятыми деньгами мы разделимся пополам, ты и обмундируешься, а я тогда и пропечатаю в газетах – разумеется, ты заплатишь издержки – что ты от меня не отделенный сын и я за тебя не обязан долгов платить, и для того – долг не долг.

Дмитрий

Да это будет бесчестно.

Жиломотов

Бесчестно – да прибыльно. Одно другого лучше.

Дмитрий

Как можно идти против законов чести? После этого человек недостоин жить на свете.

Жиломотов

В книгах так наврано, а ты их начитался. Ой мне эти писатели! Разбери же их? Пишут о чести, чтоб написать книгу и, продав ее, получить деньги. Пишут о несуществующем, чтобы получить существенное, так вот твоя честь. Найди же мне такого, кто бы бросил деньги, чтобы получить честь. Так таких дураков мало на свете.

Дмитрий

Не в книгах, она у меня в сердце.

Жиломотов

В сердце. Чтобы честь жила в сердце, надобно, чтобы оно было живо. Чтобы живу быть сердцу, надобно человеку есть и пить, а этого, брат, без денег не сделаешь; и так не главная ли наша забота, чтобы иметь деньги и для этого употреблять все, хотя бы и честь попирать ногами. Обзаведясь деньгами, можно разжиться и на честь. Товар не дорог.

Дмитрий

Мы различно понимаем. Честь для меня дороже жизни. Благородный человек жертвует жизнью, чтобы…

Жиломотов

Так точно, жертвует жизнию, чтобы выслужить честь, разумеючи места, с коими неразлучно большое жалование. Так видишь ли, Дмитрий, все мы открыто, закрыто, явно, скрытно, а все бьемся из того, чтобы добиться до больших денег. И в старое время так бывало, и теперь есть, и будет отныне и довека. Но кончу на том, что денег не дам. Займи, как я сказал.

Дмитрий

Ни за что на свете. Ежели не получу от вас, то я знаю, что сделать.

Явление 4

Те же и Ванька, седой старик в старом сюртуке, в одном сапоге и женском старом башмаке.

Ванька

Сестрица ваша приехала.

Жиломотов

(оторопев)

Зачем?

Ванька

Не знаю, сударь. Конечно, навестить вас.

Жиломотов

Не нужно ее навещение. Скажи, что я в поле при работниках, так посидит да и уедет.

Ванька

Барышня уже сказала, что вы в саду, и Марфа Степановна хотела сама идти сюда.

Жиломотов

Не нужно ей сюда ходить. Зачем Оленька сказала, что я здесь, неужели не знает, что мне гости в тягость.

Дмитрий

Да это, батюшка, не гости, это сестрица ваша.

Жиломотов

Знаю я эту сестрицу. Начнутся рассуждения да замечания насчет моей жизни. О, как бы не она, многого бы и вы не знали, живя у меня покойно в доме.

Дмитрий

Точно ваша правда. Мы ей много обязаны.

Жиломотов

А я нет. Иди же к ней и восхищайся с нею, а я посижу пока в беседке.

Дмитрий

Пожалуйста, батюшка, подумайте о моем положении.

Жиломотов

Да я вот о тебе-то хочу и думать.

(Садится в шалаш.)

Дмитрий

(воротясь)

Еще, батюшка, прикажите выдать Ваньке вашему сапоги. Какой стыд, он в сапоге и башмаке.

Жиломотов

(осмотрев ноги Ваньки)

Что ж. Ничего. Сапог этот хорош, так спроси у ключника другой и надень; а когда гости уедут, так отдай сапоги спрятать.

Ванька

В чем же мне тогда ходить?

Жиломотов

Нашел же себе башмак, так найдешь и другой.

Ванька

Да это женин.

Жиломотов

Так что же? У жены есть и другой башмак. Ну, ступайте.

Ушли.

Жиломотов

(один)

Тоска! Смертельная тоска! Приехала затем, чтобы давать уроки. Непременно будет настаивать, чтобы Мите дать на обмундировку – но не прогневайся, сестрица, не на таковского напала. Ничего не дам. Оленьку, верно, будет просить к себе; это бы хорошо; меньше дома было бы расхода. Но каков-то ответ от Говорухина получу. Уж куда бы хорошо, как бы сам приехал. В двух словах все дело бы сладили. Не помешала бы любезная сестрица, ежели он при ней приедет. Как бы ее выжить поскорее. Пойду к ней и напрямик ей скажу: «Здравствуй, сестра, и прощай, некогда мне с тобой заниматься».

Он – и Ванька.

Ванька

Пожалуйте, сударь, в кладовую.

Жиломотов.

Чего?

Ванька

Ключник не решает, какой сапог дать: все три стары.

Жиломотов

Который постарее.

Ванька

Все равно очень стары, так извольте сами решить. Да и соли надобно отвесить.

Жиломотов

А на что соль?

Ванька

На вашу кухню. Сестрица, верно, будет у вас кушать. Лошадей отпрягли.

Жиломотов

Пусть опять запрягут, она не будет обедать и соли не надобно. Я пойду и сам распоряжу.

Конец первого действия.

Примітки

Штофный робронт – жіноче плаття з широкою спідницею із шовкової тканини.

Экосез – старовинний шотландський народний танець під акомпанемент волинки. У XVII – XVIII ст. був поширений у багатьох країнах Єврони як бальний танець.

Фризовая шинель – шинель з фриза, грубої ворсистої тканини.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 2, с. 411 – 424.