Игры молодежи

Г. Ф. Квитка-Основьяненко

«Молодые отрасли женского пола», как их батенька называли на штатском языке, а просто «панночки», или, как теперь их зовут, «барышни», выходили из дому и располагались на призбах играть в разные игры. Которая из них была подогадливее, та привозила с собою «креймашки», и все, собрав кружок, сидя играли. Это превеселая и презанимательная игра: каждая панночка положит перед собою один креймашек, а другой кидает вверх и, пока тот летит обратно вниз, она должна схватить лежащий и уловить летящий. В эту презанимательную игру тогдашние панночки игрывали хоть целый день. А теперь где вы увидите, чтобы наши барышни занималися в креймашки? Легко станется, что они и понятия о них не имеют!.. Ужас, как свет изменился!

Пожалуйте! Пока так занималась молодость женского пола, в то время панычи, тут же на дворе, между собою боролись, играли в мяч, «в скракли»… Тоже не думаю, чтобы кто из теперешних молодых, даже благовоспитанных юношей, имел понятие о самом названии «скракли»! Скракли! и что это за веселая и за нравственная игра! Выбываешь из города (т. е. за черту) противной партии палки; победишь – ив награду на побежденном едешь верхом в триумфе в завоеванный город. Сколько тут мыслей! поощрения к подвигу! возмездия за ловкость! Это, должно быть, нечто из обычаев древних римлян.

А деркач? Вот игра: это умереть надобно со смеху. Начиная с того, что вколачивают колышек в землю и к нему на длинных веревках привязывают двух панычей, и обоим им, завязав глаза, дадут в руки одному крепко свитый жгут, а другому зарубленные две палочки, чтобы терчал ими. Вот один терчит и бережется товарища, а тот также не видя ничего, подкрадывается и хочет его ударить жгутом… и… паф!.. бьет по воздуху; а тот, изворотясь, терчит уже с другой стороны… Тот бросается туда, а этот уходит сюда… Ну, ложатся, бывало, от смеху! И попадет жгут деркача, так уже дубасит, дубасит, сколько душе угодно!.. Умора уморою!..

Ах, сколько было подобных веселых, острых, замысловатых игр! И где это все теперь?.. Посмотрите на теперешнюю молодежь: так ли они воспитаны? Кожа да кости! В чем упражняются? Наука да учение. Как ведут себя? Совсем неприлично своему возрасту… Об этом предмете поговорю после…

Вот панночки, соскучась, что панычи не пристают к ним и даже не обращают на них внимания, приступают к хитростям: начинается между ними игра в короли. «Король, король, что прикажете делать?» – спрашивает каждая у избранного из них короля.

– У короля жены нет, – отвечает король. Спрашивавшая должна бы целовать короля; но она кричит громко, чтобы панычи услышали: «Вот еще выдумали что! Что нам целоваться между собою? Это будет горшок о горшок, а масла не будет». Причем некоторые глядят на панычей, подходят ли они к ним: и если еще нет, то продолжают маневр, пока успеют привлечь их к себе.

Панычи с разными обходами, наконец, подошли к кругу панночек и просят «скуки ради» принять их до компании. Кружок раздвигается, панычи уселись между панночками, и начинается игра. Разными хитростями и явными неправдами король избран всегда из красивых.

– Король, король, что прикажете делать? – спрашивает первая, краснея, зная содержание приказания.

Король отвечает важно: «Короля должно жаловать и всем панночкам по семи раз целовать».

«Вот выдумали! вот выдумали! Довольно бы и по два раза, а то по семи, – кричат бунтовщицы, но нечего делать: каждая, обтирая губки, подходит к королю и ровно, ни больше, ни меньше семи раз, целует верно, без фальши, счастливца и спокойно возвращается на свое место».

«В продолжение игры блестят замысловатые приказания. «Королю отпустить лент пять аршин» – и получившая такое приказание панночка подходит к королю, берет его за руки и протягивает их, как-будто меряя на аршин и целуя при каждом отмеривании. «Собрать подаяние для короля» – и король с спрашивавшею идет просить у каждой подаяния. Получает поцелуй от каждой панночки и целует свою подругу, якобы складывая в сумку подать.

– Да не щипайтесь же, панычу! – вдруг вскрикивает из круга одна панночка, отодвигаясь от своего соседа.

Этот отвечает:

– Я совсем не щипаю, а только щекочу.

– И не щекочите, я боюсь щекотки.

И много происходит тут веселых шуток. Смех, забавные речи, острые и умные слова занимают молодых людей, которые и не заметят, как день пройдет.

А ныне в каком обществе молодых людей найдете подобное препровождение времени, подобные замысловатые игры, веселость, свободу, ум, удовольствие?.. Все, все изменилось!

Но вот, часу в четвертом с полудня, пан полковник и прочие гости, выспавшись, сходятся в большую комнату. Заботливая маменька приготовили им изобильный полдник. Блины, вареники, яичницы, разные мяса холодные беспрестанно следуют одно за другим. Теперь уже маменька хлопочут упрашивать гостей, чтобы поболее кушали, и каждому, впрочем, по рангу гостя, подкладывают кусочки и поливают маслом и сметаною, более или менее, смотря на важность особы. Батенька же то и дело обходят гостей, прося о наливках, которые разных цветов, вкусов, сортов и родов разносятся в изобилии. По очищении блюд подносится «на потуху» «вареная»…

Вот опять не вытерплю, чтобы не сказать: где найдете у нас этот напиток? Никто и составить его не умеет. А что за напиток! так я вам говорю, что в рот, то и спасибо! Сладко так, что губ не разведешь: так и слипаются; вкусно так, что самый нектар не стоит против него ничего; благоуханно более, чем самый лучший аромат. Дешево и ничего не стоит, потому что весь материал домашний: водка, ягоды разные и несколько ароматных произведений: перец, корица, лавровый лист.

Подите же вы! И этот драгоценный по благоуханию, здоровью, вкусу и дешевый по материалам напиток откинули и погрязли в винах, якобы заморских, когда честью уверяю, все эти вина с мудреными названиями составляются из испорченных судацких и воложских вин у моего знакомого погребщика, и продаются по дорогой цене на вред карманам и здоровью православных. Сердце болит и душа стесняется!.. Где ты, блаженная старина?..

Пожалуйте. Вот, как выкушают по нескольку чашек вареной, пан полковник пожелает проходиться по двору, осмотреть батенькину конюшню, скотный двор и другие заведения. Пошел – и все чиновники за ним; батенька предшествуют, а сурмы сурмят и бубны гремят в честь полковника, но уже с заметным разладом, потому что изобильное угощение было и трубящим – как казакам, конюхам и всем с гостями прибывшим людям.

На конюшне и везде пан полковник, осматривая, что похвалит, то немедленно выводится прочь и сдается на руки полковничьим людям, нарочно для сего прибывшим. Батенька от удовольствия даже облизываются, что их хозяйство одобряется паном полковником.

Осмотрев все, возвращаются в дом, где маменька между тем угощали женский пол… И странно: перед ними стоят орехи каленые и мышеловки, яблоки и прочая мебель, а наш женский пол, раскрасневшися препорядочно, щекочат, балагурят, рассказывают одна другой разные разности, и каждая, одна другой не слушая, продолжает свое. Самый приход пана полковника им незаметен, и маменька, бегая от одной к другой, удерживают их от разговоров. «Да замолчите же, пани обозная! да перестаньте же, пани бунчукова товаришка! Вот пан полковник пришел». И всилу, всилу их ускромят.

Натурально, что, увидя пана полковника, весь женский пол встанет и не садится, пока его ясновельможность не соизволит сесть Все лакомство со стола снято, и поданы блюда «подвечерковать». Ветчина, солонина, буженина, полотки, соленые перепелки и другие жареные птицы украшают стол. После нескольких рюмок водки принимаются гости «подвечерковать» и очищают все при беспрестанном потчивании разными сортами пива и меду.

Между тем, в продолжение этого времени панночки, наигравшися в короли, не имея чем заняться, «скуки ради» идут к реке, за садом протекающей, и там купаются. А панычи «для забавки» идут в проходку в кустарники, за рекой против самого купанья находящиеся, и там любуются рассматриванием натуры, или природы. Теперь, как уже старики, известно, после подвечеркованья должны уехать; то вот вся молодежь, освежившись купаньем и налюбовавшись натурою и природою, приходит к общему собранию и снова не глядит друг на друга, потому что неблагопристойно при почтенных особах показать, что они знакомы между собой.

Окончив последнюю трапезу, пан полковник встает, чтобы уезжать. Берлин его подан уже. Батенька подносят кубок, прося о полном, «чтобы в оставляемом его ясновельможностью доме все было полно». При выходе в сени, на пороге, подносится кубок, «чтобы утвердить крепость дома». На рундуке еще выпивается полный кубок, «чтобы лилось изобилие на все хозяйственные части». Дойдя до берлина, пан полковник прошен снова выпить «гладко», чтобы гладилася дорога его ясновельможности. Выкушав также до дна и сей кубок, пан полковник обнимает батеньку, а они, поймав ручку его, целуют несколько раз и благодарят в отборных выражениях за сделанную отличную честь своим посещением и проч.; а маменька, также ухитряся, схватили другую ручку пана полковника и, целуя, извиняются, что не могли прилично угостить нашего гостя, проморили его целый день голодом, потому что все недостойно было такой особы, и проч.

Пан полковник, преисполненный… чувствами, не может ничего выговорить, а только машет рукою и поднимает ногу, знаками показывая, что он хочет сесть в берлин. Предстоящие бросаются, поднимают его и усаживают. Тут батенька еще с кубком для пожелания пану полковнику благополучного пути; пан полковник, почесав чуб, запинаясь, произносит: «Верно это мед, что после обеда подносили?» Батенька предузнали вопрос его и подносили точно тот мед. Пан полковник, опорожнив кубок, тут же свалился на подушку, не сказав уже ни слова. Берлин тронулся, сурмы засурмили, бубны забубнили в честь полковника, чего он, однако же, слышать не мог. За берлином вели лошадей, бугаев, коров, везли кабанов и все то, что понравилось у батеньки пану полковнику.

Проводив такого почетного гостя, батенька должны были уконтентовать прочих, еще оставшихся и желающих показать свое усердие хлебосольному хозяину. Началось с того, чтобы «погладить дорогу его ясновельможности». Потом благодарность за хлеб-соль и за угощение. Маменька поднесли еще «ручковой», т. е. из своих рук. Потом пошло провожание тем же порядком, как и пана полковника, до колясок, повозок, тележек, верховых лошадей и проч., и проч., и, наконец, все гости до единого разъехались.

Прошу покорно сказать мне: есть ли теперь хоть тень подобного пированья, искреннего, веселого, чинного, изобильного? То-то же!

Примітки

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 4, с. 24 – 29, 478 – 480.