[Выходила замуж наша барышня...]

Марко Вовчок

Выходила замуж наша барышня в летах совершенных – под 30 уж ей было. Была и достаточна, и из себя смолоду хороша была [нерозб.], румяная, черноволосая, как ворон, да все женихи сторонились, боялись ее, скажу вам. Уж тетенька, каких ей не выискивала, откуда и привозила, – никто не рискнул.

– Капитолиночка, – говорит ей тетенька, – согласна ты за старичка – старички сговорчивы, [aj то ведь, пожалуй, в девушках останешься.

– Хорошо, я пойду за старичка, – говорит барышня.

Тетенька рада, сейчас кинулась-бросилась и привезла с собою через неделю старичка сероглазенького, с большим перстнем на мизинце. Старичок, видно, рассудительный был. Посмотрел барышню, достал табакерочку золотую, а тетенька смотрит на него, ответа его чает, а он молчит.

– Что ж, Семен Семенович, – спрашивает, – по нраву моя невеста? Полно думать-то. Веселым пирком да за свадебку! Решайтесь! Ну по дружбе хоть с моим покойником!

– Да что ж, сударыня, дружба дружбой, а свадьбу играть не согласен.

– Чем же не хороша невеста, переборщик вы этакой!

– Хороша-то хороша, слова нет, да у нее, да у нее с вашего позволения, чертики в глазках прыгают…

Разгневалась тетенька, а старичок сел да уехал [нерозб.]…

Да что говорить! Уж на что Сергеев поручик [нерозб.] был, на что [нерозб.] – на целый уезд прославился; никого не было, чтобы не зацепил он, редко с кем не подерется, и сам говаривал.

– Что, – говаривал, – коли нечего пообедать, и я к городничему на обед не задумаюсь; а жениться – хоть и на бабе-яге не побоюсь.

А увидел нашу барышню – оторопел, раскланивается знай перед нею. Она вышла к нему разодетая такая да сверкнула глазами – потерялся человек, <да> только давай бог ноги.

[нерозб.] – Азиат! У! Азиат! – говорит. – Нет, брат, шалишь! Я еще поживу на свете!

Годы все уходили; выцветала барышня. Тетенька билася как рыба об лед, да из всей суеты ее путя не выходило. Соседки посмеивались, нет-нет да и упомянут в разговоре:

– А ведь вам, Капитолина Ивановна, душечка, с Успения 28-ой годочек пошел?

Крепко это барышню донимало и положила она за кого б ни выйти, а выйти во чтоб то ни стало. От досады, от заботы такой стала она седеть, меж бровей полоса легла, да как еще косой ряд проймет – беда! Выйдет, глянешь на нее – сохрани, боже, всякого друга и недруга!

Оточли ей соседки 29-й годочек; и мы всю надежду потеряли, видим, что нам придется оттерпеть самим, а тут и нашелся жених нежданный.

Была в глуши, вдали, деревенька – в смежном уезде, и жил там какой-то мелкопоместный барин вдовец, а у него сын. Лютой души человек был этот барин: жена его с радостью, сказывали, в могилку сошла. Сын у него в загоне великом был и пуще огня <его> боялся отца. И вышел этот сын такой смирный, что даже смотреть нехорошо, – всего, всего, – и крыс опасался. Приедет бывало куда ночевать:

– А нет ли у вас крыс?

А кто ж поручится по совести, что их нету? У него сон весь пропал. На столе себе постель ложит и лежит, точно покойник. Совсем был смирный человек, сады разводил, деревья прививал, цветы растил, по грибы, по ягоды ходил. Когда отец помер, ему уже за 30-ть лет было, а глядел так, вот точно сейчас его только кашей накормили. И перед смертью отец ему наказывал:

– Женись, Федя, поскорее, а то ведь мыши тебе голову откусят.

Хотел ли, не хотел ли жениться он, а папенька приказал – стал сбираться. Тут-то его барышнина тетка и обрела по случаю, по счастью, на ярмарке на успенской, он пшеницу продавал свою. А она, если уж не всех на свете знала, так обо всех слыхала и в знакомство вербовала, то тотчас с ним познакомилась и привезла его с собой к нам.

Посмотрела его барышня, он стоит смирно перед нею, голову опустивши, кланяется. Задумалась она, перевенчаться с ним решилася. Стали мы к свадьбе прибираться. Соседям объявили. Барышня сердита была все время это; и тетеньку она загоняла совсем, так что та каяться стала и говорит раз жениху в горе своем:

– Трудно тебе, голубчик, будет! Боюсь, не приняла ли я греха за тебя на душу!

А он ей:

– Нет-с, – отвечает, – не сомневайтесь, тетенька, мне лучше будет, поспокойнее: хоть Капитолина Ивановна строга, да по крайности все на их ответе будет и перед богом и перед людьми, а мне только им угождать – все заботы прочь. А то вот без папеньки – беда, все на мне лежит, всего боюся!

И точно, ужился он хорошо с молодою женою: всегда послушен, всегда покорен и на всяких посылках. Поживши недельки две, молодые уехали домой и стали себе жить да поживать.

Примітки

Початок оповідання з життя російських поміщиків.

Чистовий варіант, написаний чорнилом.

Час написання – 60-і роки XIX ст.

Вперше був опублікований у журн. «Вітчизна», 1955, № 9.

Друкується за автографом, який зберігається у відділі рукописів Центральної наукової бібліотеки АН УРСР, в архіві Марка Вовчка, ф. VII, од. зб. 8.

Подається за виданням: Марко Вовчок Твори в семи томах. – К.: Наукова думка, 1966 р., т. 7, кн. 1, с. 117 – 119.