26.04.1991 Чёрная быль : продолжение следует?

Бронислав Валерианович Пшеничников, канд.техн.наук, бывший начальник лаборатории контроля надёжности реактора Чернобыльской АЭС

Краткий анализ вползания человечества в ядерный тупик, выход из которого маловероятен

В последнее время все чаще можно слышать разговоры о необходимости развития атомной энергетики. Начальник главка Минатомэнергопрома Евгений Игнатенко прямо указывает, что Кольская и Ново-Воронежская АЭС предполагают строить новые блоки. При этом принято ссылаться на опыт Франции, где 77 процентов всей энергии вырабатывается на атомных станциях. В прошлом году там действовало 55 энергоблоков и еще 8 строилось. А у нас, видите ли, «не дают строить»! У французов, по их словам, две проблемы: захоронение высокорадиоактивных отходов (РАО) и влияние малых доз облучения на человека. У нас, кроме этих двух, есть еще одна – бюрократическая.

Б. В. Пшеничников.

О малых дозах есть смысл поговорить отдельно в другой раз. А проблему РАО предполагается обсудить в июне на специальной научной конференции ядерного общества СССР. Именно общества, а не Минатомэнергопрома, не Минздрава, в отличие от Франции, где эта проблема решается на государственном уровне.

Во Франции 90 процентов энергии вырабатывается на станциях фирмы «Электрисите де Франс». Она завоевала полное доверие населения к атомной энергетике и персоналу. На АЭС работает много женщин. Даже беременные водят экскурсии. Станции открыты для всеобщего обозрения. На блочных щитах управления установлены телевизоры, в которых экскурсанты видят работу операторов реакторного отделения. На Чернобыльской АЭС у каждой двери в коридоре стоит мальчик в белом с пистолетом на поясе. Пруды-охладители французы используют для спортивных целей, для тренировок и соревнований по гребле. Они абсолютно чистые.

Интересно отметить, что у нас, например, перед пуском Белоярской АЭС тоже были получены все фоновые значения. Однако ни тех сведений, ни, тем более, сравнения с ними сегодняшних измерений радиоактивности внешней среды опубликовано не было. А жаль! Упущен, возможно, реальный шанс в пользу АЭС.

Во Франции люди непосредственно участвуют в общественной экспертизе таких объектов и уверены в их безопасности. А у нас тайно выпускают миллионы кюри радиоактивных отходов в озера и речки (как было в Челябинске-40), и открывается это лишь спустя 30 лет, когда основные виновники и их жертвы уже на том свете.

Мощная волна народного недоверия остановила расползание по стране ядерных монстров типа нашего РБМК, разрушила программу развития атомной энергетики. Кончилась спокойная жизнь чиновников от науки и техники.

Заведующий отделом атомной энергетики Бюро Совмина СССР Г.Копчинский плачет, подсчитывая несостоявшиеся миллионы, «Бросить клич «закрыть» – большого ума не надо, – упрекает он движение «зеленых». – А результат? Лекарств в аптеках нет, в промышленности начинается хаос, все больше изделий попадает в разряд дефицита». Вот, оказывается, к чему привели они страну. А по-моему, это сделали не «зеленые», а красные!

Копчинский призывает «не закрывать АЭС, а ужесточать законы». Оригинальное начальственное мышление. Неужели не дают покоя лавры первого шефа ядерных дел Лаврентия Берия? [1]

В отличие от французского взгляда на проблему, копчинских интересуют лишь «технические меры, которые призваны обеспечить безопасность объекта». Именно объекта, а не населения, не среды обитания. Можно ли при таком подходе первого лица в ядерной энергетике удивляться, что у нас до сих пор нет государственной организации, ответственной за обеспечение радиационной безопасности народа. Более того, Г.Копчинский уверен, что «при обсуждении любой технологии речь должна идти о приемлемом уровне риска. Сумеем ли мы, – беспокоится он во множественном числе, – объяснить это нашим согражданам?»

А надо ли морочить головы согражданам? Не пора ли заняться не риском, а вопросами безопасности? Не лучше ли вместо общих фраз о пользе АЭС поведать людям о состоянии внешней среды вокруг атомных объектов? Не следует ли честно признать свою беспомощность в главном – охране здоровья и среды обитания людей? Во Франции отработанное ядерное топливо после выдержки на АЭС в течение всего одного года направляется на переработку, где уран и плутоний отделяются от радиоактивных продуктов деления. РАО остекловываются и помещаются в подземное хранилище.

У нас топливо, выгруженное из реакторов, многие годы хранится на АЭС, превращая ее в хранилище высокоактивных отходов. На площадке Чернобыльской АЭС, например, сегодня находится 1400 тонн отработанного урана, содержащего около 100 миллионов кюри цезия-137 и столько же стронция-90. (Напомню, выброс четвертого реактора ЧАЭС содержал всего 2 млн.кюри цезия-137!) И это еще не все. Вывоз топлива предполагается лишь с 2000 года, как пояснил главный инженер ЧАЭС Н.Сорокин. За оставшиеся годы должно накопиться еще столько же. Спрашивается, а надо ли под Киевом содержать такой склад, да еще в условиях заболоченного Полесья? Но Копчинский считает, «что необходимость искать надежные и обширные полигоны для захоронения – дело довольно далекого будущего». Не в этом ли и секрет, что проблемой радиоактивных отходов занимается общество?

И это ещё не всё. В малотиражной газете «Импульс» № 12 производственного объединения ЧАЭС доказывается, что ее площадка является наиболее приемлемой для строительства новых станций! Главный довод – изначальное загрязнение зоны радиоактивными веществами. Значит, можно «загрязнять» безнаказанно и дальше? Так, видимо, надо понимать?

Второй довод – «приемлемые условия для работы персонала в зоне». Это двенадцать часов, из которых 8 – смена и 3-4 – дорога с переодеваниями. Это очередь на жилье 2 819 человек при 4 500 работающих, это 45 000 дней нетрудоспособности в год, это незаконченное строительство и оборудование медсанчасти и соцкультбыта, это прекращение финансирования… И все это – приемлемо?..

Есть и еще ряд откровений в той же газете. Например, «вклад действующих блоков в формирование радиационной обстановки в прилегающей 30-километровой зоне составляет менее 1 процента от мощности дозы, сформировавшейся при катастрофе». Значит ли это, что через 30 лет эксплуатации любой АЭС можно получить обстановку лишь в 3 раза отличающуюся от чернобыльской? А среди основных целей и задач предприятия «Объект «Укрытие» указана «дезактивация… на зданиях и территории ЧАЭС и в городе Славутич». Это тоже приемлемо?

Следует признать: атомная энергетика, к сожалению, сегодня необходима. И реакторы есть хорошие, например, типа ВК. Но всевластие чиновников навязало стране строительство несовершенных РБМК. Наша родная бюрократия всегда отличалась нетерпимостью к другому мнению, верноподданническим следованием высочайшим рекомендациям. Тот же Копчинский до сих пор пытается внушить мысль, что «авария на ЧАЭС была результатом грубейших ошибок персонала», продолжая повторять один из выводов соответствующего решения Политбюро ЦК КПСС. Однако следует напомнить уже установленную истину: «Проект реактора РБМК-1000 4-го блока ЧАЭС (так же, как и всех РБМК-1000 остальных блоков, особенно первых очередей), эксплуатировавшийся до 26.04.86, был разработан и осуществлен с грубейшими нарушениями требований «Правил ядерной безопасности атомных электростанций…» (Госкоматомэнергонадзор. Научно-технический совет, решение № 8, 15 февраля 1991 года). Может ли об этом не знать человек, который лично «осуществлял» требования этих правил, будучи заместителем главного инженера ЧАЭС на пуске первых блоков?..

Теперь, вероятно, становится очевидным коренное отличие нашей ядерной энергетики от французской. К сожалению, ясно и другое: еще лет 20-30 придется пользоваться услугами АЭС. Отсюда следует, что основное внимание должно быть уделено обеспечению полной и безусловной безопасности населения. Учитывая, что копчинские готовят закон об атомной энергетике, нужно срочно, с опережением подключить максимум сил общественности и ученых республики к формированию необходимых условий и требований к проектам и работе АЭС, к организации захоронения РАО. Непременным условием должно быть широкое обсуждение проектов общественностью, и не в течение двух недель, а пока не будет полной ясности и согласия как населения (и района строительства в первую очередь), так и народных депутатов Верховного Совета УССР.

Первым требованием должна быть ликвидация отделов и бюро, ни за что не отвечающих, паразитирующих на экономике. Ядерной энергетикой должны заниматься только высокопрофессиональные специалисты, а не чиновники, способные только «ужесточать законы». Тогда, возможно, и у нас со временем появятся электростанции не на «мирном атоме», а на ядерной энергии.

Чернобыль – беда. И не все знают, что в этом году исполняется 95 лет величайшему открытию, под знаком которого прошел весь 20 век: в 1896 году французский ученый Беккерель впервые наблюдал явление радиоактивности. Огромная разрушительная сила, заключенная в маленьком кирпичике мироздания – атоме, стимулировала работы по созданию новых видов вооружения и поиску возможности ее мирного использования. В 1954 году была пущена первая атомная электростанция, а за каких-то 30 лет в мире уже работало 300 АЭС.

На атомных электростанциях, кроме электроэнергии, нарабатывался и плутоний – второй изотоп, пригодный наряду с ураном-235 для изготовления атомных бомб.

А в то же самое время врачи продолжали вести борьбу за жизнь пострадавших от атомной бомбардировки. Появилась лучевая болезнь, которая возникала при радиоактивном облучении. Медицина шла на ощупь, вынужденная и исследовать, и учиться, и лечить одновременно. Появились и жертвы «мирного атома» – пострадавшие во время ЧП и аварий на атомных заводах.

Природа мстила…

Только взрыв четвертого реактора в какой-то мере изменил положение. Чернобыль позволил сбросить розовую пелену с глаз населения планеты. Специалисты занялись ревизией состояния безопасности на ядерных предприятиях: и у нас в стране, и за рубежом. В некоторых странах вообще отказались от строительства АЭС, в других повысили требования к безопасности их функционирования. Остановлена ядерно-энергетическая программа и у нас, а на 1993 год намечен вывод из эксплуатации всего одного блока ЧАЭС. Общественность страны требует коренного пересмотра концепции использования ядерной энергии. Именно концепции!

Трещат по всем швам административно-командные сюртуки чиновников Минэнерго и Минатомэнергопрома, пытающихся протащить и защитить свои годами пылившиеся проекты АЭС и как-то оправдать угробленные миллиарды народных денег, замешанные в бетон мертворожденных корпусов недостроенных АЭС. У них одна забота – пустить станции любой ценой. Голубую мечту чиновников выразил все тот же Г.Копчинский, сказав, что «основная ответственность за обеспечение населения и промышленности электроэнергией и теплом будет возложена на местные органы власти». Возложить ответственность на другого – это ли не объяснение судебной драмы чернобыльской шестерки – В.Брюханова, А.Дятлова, Н.Фомина, Б.Рогожина, Ю.Лаушкина, Л.Коваленко. Кстати, сам Копчинский отмечен орденом Трудового Красного Знамени за ликвидацию (!?) последствий аварии на Чернобыльской АЭС, которую он пускал и отвечал за ее ядерную безопасность…

Только за одни сутки работы одного блока-тысячника образуется 12 тысяч кюри стронция-90 и столько же цезия-137, а остальных радиоактивных изотопов – более 100 000 кюри! На всех атомных электростанциях мира чернобыльский выброс нарабатывается менее чем за сутки. Это 365 чернобылей в год.

Каждый один слабоактивный атом урана в ядерном реакторе превращается в два (!) сильно радиоактивных атома, которых не существует в природе. Это искусственно созданное вещество, опасное для всего живого на Земле. Его нельзя сжечь, закопать, утопить, вообще нельзя никак уничтожить!.. Выход один – ждать, пока оно не распадется, повинуясь закону природы, и не перестанет быть опасным. Это значит, что сегодняшние радиоактивные отходы станут безопасными лишь через сотни лет.

Путь урана из рудника до тепловыделяющего элемента (твэла) реактора сравнительно безопасен. Трагедия начинается с момента акта деления, когда появляются те самые, два сильно радиоактивных атома. Удержание их в топливе потребовало герметизации твэлов. Но оболочки иногда разрушаются и продукты деления попадают в теплоноситель, что потребовало, кроме организации защиты трубопроводов, создания специальных систем водоочистки, установки фильтров в вентсистемах. Далее возникла необходимость хранения (вечно!) высокорадиоактивной пульпы и забивающихся фильтров. Но и эти меры могут подводить, тогда радиоактивность попадает в воздух и водоемы окружающей территории. Потребовались санитарно-защитные зоны. В них нельзя строить жилье и промышленные предприятия, нельзя собирать грибы и ягоды, запрещены сенокос и выпас скота. Это земля, отобранная у наших детей и внуков без их согласия. Навечно!

Каждая новая строительная площадка – это 3 000 гектаров.

Век АЭС всего 30 лет. А что потом? К сожалению, на такой вопрос пока никто не ответит. Ну а первые станции уже выработали свой ресурс. Конструкции их зданий и оборудование радиоактивны и являются тоже РАО. И сам демонтаж сопряжен с облучением персонала, не говоря о возможности попадания радиоактивности во внешнюю среду. Значит – выдержка.

Продолжая разговор о нормальной эксплуатации АЭС, следует обратить внимание на топливо, выгружаемое из реактора, где оно «сгорает» всего на 5 процентов, но зато содержит удвоенное количество радиоактивных изотопов. Что делать с ним? А с одного блока РБМК-1000 выгружается 20 тысяч твэлов ежегодно…

Вот какую ответственность хотели бы копчинские переложить на местные власти. Тридцати лет функционирования нашей атомной промышленности оказалось недостаточно для решения главного вопроса – захоронения РАО.

Сегодня стало всем очевидно, что сам факт использования реакции деления тяжелых элементов, иначе говоря, разрушения созданных природой ядер, ведет к губительным для человечества последствиям, поскольку является единственным источником накопления радиоактивных веществ на Земле.

Природа не отдает свои тайны безвозмездно. Уже сегодня человечество платит страшную цену за неосмотрительное увлечение ядерными играми, расплачиваясь раковыми опухолями, генетическими уродствами, смертями. И даже через пять лет после гибели, пострадавшие на аварии пожарные представляют угрозу для живых. Сегодня их тела перезахоранивают, укладывая под бетонную плиту со свинцовой прокладкой. Атом не может быть мирным! Это ложь пропагандистов, а не ученых. Радиация и жизнь – несовместимы!

Сегодня во всю зловещую мощь встала проблема: что делать с радиоактивными отходами? Миллионы гектаров земли уже засеяны радионуклидами. Человечество занимается самоуничтожением без всяких ядерных взрывов, которые только усугубляют положение, независимо от того, в мирных, военных или научных целях они производятся.

Здравый смысл и инстинкт самосохранения подсказывают единственный выход: запретить навечно на Земле все работы с делящимися веществами, запретить их накопление, прекратить всякие ядерные взрывы. Совместными усилиями ученые Земли должны решить вопросы безопасного хранения РАО и накопленных делящихся веществ.

Вот такой финал намечается у величайшего открытия 19 века…

Б.В.Пшеничников

Комсомольское знамя, 1991 г., 26.04.

[1] Із спогадів П.А.Судоплатова видно, що першим щефом совєтської ядерної програми був В.М.Молотов, а після нього цю роботу вів Л.П.Берія. Але внесок Берії незрівняно вищий.