Мемуар первый

Г.Ф.Квитка-Основьяненко

Что это за слово «мемуар»? – А кто его знает? Не я его выдумал, а перенял у людей – мое дело сторона. Пишут люди мемуары, и мне не запретит никто. Кстати, оно иностранное – тащи его к нам, в русский язык, в этот жалкий, скудный, тощий язык, на котором нельзя ничего написать и сказать, если бы не «индивидуальность, популярность, объективность» и многие другие славности, которыми, благодаря нашим нынешним великим умам, красится наш мизерный язычишка.

Поверьте мне: если бы не эти отличные мужи, мы и до сих пор писали бы: «довлеет, последовательность, народность» и т. п. низкости. Теперь же мы пошли далеко и высоко! Сто лет шагнули вперед. Что в той речи и что в том разговоре, которые всякий может понять? нет, батенька! Отпускай так, чтобы никто в твоей речи толку не добрался, да и ты сам другими словами не мог бы смыслу изъяснить. Вот то голова!

Из числа таких-то славностей вот и «мемуары». Какое громкое, всеобъемлющее слово! Жаль только, что не могу изъяснить его; виноват наш бедный язык. Но что за нужда: мемуары, да и мемуары. Когда же во множественном «мемуары», то почему же не быть и в единственном «мемуар». А потому: мемуар первый, мемуар второй и т. д. Выеду на мемуарах к самой славе.

«Мемуар»? Громкое, важное, многозначущее слово! По-русски ему и подобного нет. Перевести можно, но не будет той силы, той гармоничности или гармонности (последнее, кажется, лучше), эффектности, шармантности, ничего подобного не будет. Слово это так высоко, что его и писать не должно по-русски. К речи пришлось, не могу видеть равнодушно, когда блистательное иностранное, французское слово пишут русскими словами, которые к тому еще так курьёзны фигурою своею!

Прекрасна, бессмертной хвалы достойна выдумка, не унижающая слова иностранного, а русский язык возвышающая – это придача к иностранному русского окончания, как уже необходимого зла. Наприм., memoir’ами можно наполнить целую livr'y. Livraison'он у меня будет четыре. Соmрасte'нным изданием печатаю. В argent'ax почитаю все благо – и проч. Честь, хвала, памятник изобретателю! Благодарность от современников и потомства!

От таких украшений воссиял наш бедный язык – словно в крестьянской лачуге поставлено трюмо, в поле работающему мужичку навязан на шею модный галстух, отличному иноходцу на беге прицеплена почетная шпага. Слова нет: зеркало отнимет в избе место, хозяевам необходимое; галстух будет мешать крестьянину в движениях при полезной работе; почетная шпага собьет лошадь с ноги и с самого толку, все правда, но, право, хорошо!.. Слава и хвала за нововведение! Послушайте, какая высокость, например:

Mon oncl’юшка! Вы будете сегодня в boutiqu’ax?

– Купите мне пару gan'oв.

– Как я люблю pomm’ной пирог!

– Я потеряла свое turquois'овое coeur’ечко .

Чудо! прелесть! бесподобно!.. так буду писать свои memoir'ы, так в memoir'ax буду ставить иностранные слова. Мои memoir'ы, да послужат exempl’ом для autr'иx.

Примітки

Шармантность (від франц. charmant – чарівний) – чарівність.

Прекрасна… выдумка… – это придача к иностранному русского окончания… – Тут, як і в «Званых гостях», Г. Квітка-Основ'яненко висміює практику написания іншомовних слів у журналі «Библиотека для чтения» О. Сенковського.

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 139 – 140.