Шагнули первыми

Н.Долгополов, П.Положевец

Комсомол: поколение в лицах

Н.Долгополов, П.Положевец. (Наши спец. корр.). Район Чернобыльской АЭС

Они были среди тех, кто, рискуя собой, спасал других. И комсомольские значки на куртках молодых ребят стали для многих жителей украинского городка символом могучей стойкости. Парни и девчата из Припятского горкома комсомола сражались со страшной бедой так, как бились в военные годы с врагом их отцы и деды.

Рыдал навзрыд. Старался подавить плач – напрасно. Уронил голову на стол, закрыл лицо, бессильно ворошил седеющие волосы натруженными, от работы состарившимися пальцами. Горе у него, большое горе у этого немолодого рабочего из Припяти. Пожар на Чернобыльской атомной, срочная эвакуация. Как был в синем тренировочном и домашних тапочках, так и повезли за несколько десятков километров в соседний Иванков. Думал, увозят туда на три-пять дней – обойдется. Не обошлось. А на руках уже давно и неизлечимо больная, мучительно угасающая старушка мама. И чудится ему, будто он один на этом белом свете, и некому прийти на помощь в непреодолимо горестный час.

Кто-то тронул за плечо, негромко проговорил что-то мягкое, словно успокаивающее. Поднял голову. Перед ним девушка в очках, ну совсем девчоночка крошечного росточку. Вытер слезы, уставился непонимающе, настороженно. И вдруг осенило: девочка, словно фея из сказки, предлагает помощь. Он невпопад спрашивал. Девушка с комсомольским значком терпеливо и успокаивающе объясняла: все пройдет, и разве слезы горю помощник, пора возвращаться к жизни. Вот там, через дорогу, надо получить немного денег – и безвозмездно, а после – зарплату. Обедать можно почти бесплатно, столовая напротив. Маму постараемся определить в районную больницу, хотя с этим, предупреждаю, будет трудно. Он захватил с собой сберегательную книжку? И прекрасно. Вклад получит в здешней сберкассе – есть такое распоряжение. А когда освободится, пусть зайдет в соседнюю комнату – распределят на работу.

Ушел ободренный. И было видно: нервный шок позади, теперь он справится. Девушка устало присела. Запавшие глаза, побелевшие губы, измотана донельзя за эти несколько длинных дней. Секретарь Припятского горкома комсомола Анелия Перковская помогла десяткам напуганных, растеравшихся. Сюда, в Иванковский дом культуры, приходят со своими бедами эвакуированные из Припяти и соседних сел. И задача комсомольского секретаря – облегчить чужую участь, забыть о собственной, тоже нелегкой, горькой.

Пусть врачи научно обоснуют, как удалось продержаться трое суток без сна ребятам из Припятского горкома. Если бы просто продержаться. Работали, не щадя себя.

Анелия, физик по образованию, быстро поняла: на атомной – плохо. Не было звонков и вызовов. Ранним утром они прибежали в горком. Разошлись по школам, детским площадкам, магазинам. Не дать возникнуть панике. Люди пока не знали, что же произошло, и они объясняли ситуацию доходчиво и подробно. Одни понимали с полуслова. Некоторые явно недооценивали опасность. Кое-кто пытался раздуть ее до невероятных размеров, и ребята упорно гасили раздуваемое пламя слухов, которое могло оказаться страшнее пожара на четвертом блоке [1]. Говорили правду. Этой тревожной правде верили скорее, чем ложно-оптимистическим заверениям. Теряли голоса, но и хриплый шепот был слышен прислушивающимся.

Ночью – снова в горком. Деловито паковали комсомольскую документацию. И потому, когда пробил час, сумели вывезти весь архив.

Пробуждалась нерадостная заря, а с ней – тяжеленные заботы. В горкоме партии попросили: комсомольцы, придется засыпать реактор. Необходим песок. Найдите добровольцев.

Нужно было много песка. Высоченные горы песка. Необъятное море песка. Уговаривать никого не пришлось. Почти никого. Собирали своих комсомольцев по домам, заезжали на предприятия. Многие, как в войну, появлялись в райкоме сами, захватив комсомольские билеты: распоряжайтесь нами, мы готовы. Быстро давали задания. Засыпали в мешки 20 тонн, еще 40. Устанавливали невыполнимые нормы, чтобы тут же их перевыполнить.

Подозревали об опасности? Анелия Перковская смотрит на нас удивленно. Или укоризненно. Все и всем рассказали. Да и живут они не где-нибудь – в городе атомщиков. Не об одной Припяти родной думали. А Киев, а Гомель? Разве про эту угрозу забудешь?

Готовили еду для сменных вахт. Комсомольцы-сандружинники разносили по школам, детсадам и яслям таблетки – только бы помогли! А Перковская страшно переживала за секретаря комсомольской организации АЭС Сашу Бочарова. Не покидал станцию с первого дня несчастья. Подбадривал людей, работал. Сейчас чувствует себя нормально.

Дежурный по городскому штабу исправно снабжал информацией. Готовились к эвакуации. Припять условно разбили на пять микрорайонов.

Каждый комсомольский работник задание получил четко, объект знал досконально, списки эвакуируемых получил подробнейшие. Почти все из горкома отвечали за вывоз общежитий. Перковской достался микрорайон – пятый и самый дальний. Сновала вверх-вниз по многоэтажкам. Терпеливо предупреждала, деликатно торопила. Собрала двоих-троих совсем старых и одиноких. Народ потихоньку спускался из квартир. Анелия сбивалась с ног. Секретаря по школам бесила беспечность: некоторые родители выводили детишек в коротких штанишках, легких рубашонках, да еще выпускали из подъездов поиграть на улице. Играть было никак нельзя. Не вызывая раздражения, но с твердой настойчивостью Анелия загоняла ребятню в подъезды. И облегченно вздохнула, когда рассадила по автобусам.

Потом снова вернулась в тот пятый микрорайон. Ходили по квартирам, проверяя, все ли уехали. Оказалось, не все. Они убеждали, когда приходились – жестко требовали, не стесняясь повышать голос. Анелии было обидно: беспредельна ли глупость? Жителей Припяти вывезли в Полесский и Иванковский районы. Прибывающих ждали. Анелия приятно подивилась невиданной оперативности. Местные ребята, мгновенно потеснившись, выделили им комнаты в рабочих помещениях горкома. И надпись успела заготовить: «Припятский горком ЛКСМУ». Сразу стало как-то теплее.

Но было не до расслабления. Ее заботили дети. Называет их – «мои ребята, мои школьники, мои пионеры». В первые после эвакуации дни она и искала детей: потерялись 13 малышей. Ехали отдельно от родителей, а тех разместили не в городах – в ближайших селах. Составляли списки, вывешивали где только можно, сообщали телефоны, сами звонили по сельсоветам. Успокаивали детей и родителей. Потом разослали комсомольцев по селам, и они вели нечто вроде переписи. 48 часов без сна, зато дети найдены.

Сейчас и информационном центре в Иванкове аккуратно напечатаны фамилии всех эвакуированных, с временными, в это твердо верят, адресами. Тут же информация о переехавших учреждениях. Все развешано по стендам. Люди приходят, ищут родных, знакомых. Ведь десятки тысяч эвакуированы.

Несколько часов рядом с комсомольским секретарем – и бесконечно нескончаемая череда людей. Вежливые просьбы, плач, угрозы и вдобавок – одна истерика. Сумерки окутывали город. Стучала в окно ветка каштана. Рядом на площади безостановочно шумела поливочная машина. Наступала тишина. Не надрывался замученный за день телефон. Опустели соседние столы, и в коридоре, кажется, иссяк поток посетителей.

Анелия вздохнула посвободнее. Поделилась радостью: удалось наладить учебу переселенцев в школе. Припятское СПТУ-8 с первых же дней эвакуации заработало в Полесском СПТУ-10. И наиважнейшая, для нее наисчастливейшая: припятские дети-дошкольники и беременные женщины вывезены подальше от районов несчастья – в пансионаты городов Обухов и Белая Церковь. Сама ездила с ними.

Зазвонил междугородный. Вызывал Киевский обком комсомола. Голос у Зины Кияницы, заведующей школьным отделом, строг:

– Собирай вещи. Поедешь пионервожатой в «Молодую гвардию». И хватит спорить. Так решили на секретариате.

Анелия глубоко вздохнула, поправила очки и отрезала: «Не поеду». И положила трубку. Давно решила: даст себе передышку, когда отправит последнего ребенка. На море, конечно, здорово. Она очень любит ребятишек. Купаться с ними, загорать… А здесь? Здесь останутся те, с кем пережили аварию, эвакуацию. Уехав отсюда, она никогда не сможет смотреть этим людям в глаза, совесть загрызет, замучит.

Стукнула дверь. Это вернулся из Полесского Александр Юрьевич Эсаулов – заместитель председателя Иванковского горисполкома [2]. Сообщил;

– Значит, так. Завтра все припятские получат зарплату. И, во-вторых. Совет Министров республики принял постановление о летнем отдыхе детей Киевской области и Киева. Посылаем всех в южные области.

Глянул на Перковскую:

– У тебя, Анелия, и дел вроде поубавится. С детьми работать умеешь. И пора… Не дала договорить. Отшутилась:

– Поеду только вместе с вами.

И вновь отворилась легкая дверь. Вошли парень с девушкой. Они не таили счастливых улыбок. И улыбки эти казались здесь, сейчас, такими странными.

– Свадьба скоро у нас, – парень замялся. Все молчали. И он, увидев, что его не поняли, заторопился:

– Мы подали заявление в Припятскии загс. Расписаться должны были 15 мая. А теперь как же? Переносить не хочется.

Эсаулов улыбнулся:

– Одно вам, ребята, остается. На машину – и в Полесское. Там наш загс. – Черкнул записку. – Вас распишут. Только на свадьбу непременно позовите.

Иногда Анелии Перковской чудится, что в сутках не 24 часа. Гораздо больше.

Комсомольская правда, 1986 г., 11.05, № 109 (18612).

[1] Вихід совєтського бидла з-під кормиги комуняк-погоничів, дійсно, страшніший за вибух всіх ядерних реакторв разом узятих.

[2] За іншими даними, Есаулов був заступник голови не Іванківського, а Прип'ятського міськвиконкому. Це, я думаю, точніше.