24.02.1988 Авария крупным планом

А.Коваленко, Н.Петренко. Чернобыль

Чернобыль в зеркале мировой прессы

Многие из документов, что еще недавно предназначались ведомствами лишь для собственных нужд, нынче, в пору гласности, становятся общедоступными. Открываются двери архивов, фондов, хранилищ, стряхивается пыль с давно невостребованных «единиц хранения».

Сегодня на нашей странице – обзор публикаций зарубежной печати о чернобыльских событиях, подготовленный отделом информации и международных связей в производственном объединении «Комбинат». Представляет этот обзор хорошо известный нашему читателю украинский писатель, автор многих публикаций о Чернобыле Юрий Щербак:

На одной из тихих (а ныне – мертвых) улиц Чернобыля выросло двухэтажное здание, предназначенное для правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии, в старом же здании, ставшем известным всей стране из телепередач, работает теперь Славутичский горком партии. Канули в Лету сумасшедшая нервотрепка прошлого года, ежедневные заседания «ПК» (так для краткости именуют комиссию старожилы Чернобыля), грохочущие бэтээры, бытовая неустроенность…

Внешне все вошло чуть ли не в привычные рамки, хотя разве можно привыкнуть к такому? И это только внешнее впечатление. Ибо осталась работа не менее важная, чем прежде: разминирование мины замедленного действий – дезактивация огромных площадей зоны, строений, складов, некоторых помещений АЭС. Для этого создано мощное производственное объединение «Комбинат». При нем с февраля 1987 года действует не совсем обычное подразделение – отдел информации и международных связей. Расположился он в одном здании с правительственной комиссией.

При входе в отдел висит карта мира – указующие линии тянутся от разных континентов и многих стран мира к Чернобылю. Руководит отделом молодой человек, весьма контактный, что немаловажно, Александр Коваленко. Сегодня его лучше знают за границей, чем у нас в стране. Ведь на Чернобыльскую АЭС приезжает больше иностранных корреспондентов, нежели советских. И Коваленко сопровождает их в поездках на АЭС или в Припять, отвечает на любые интересующие вопросы.

Чем занимается руководимый им отдел? Систематизирует и обобщает информацию об аварии на ЧАЭС и мерах по ликвидации ее последствий, о деятельности производственного объединения «Комбинат». Поступающие сюда данные касаются самых различных аспектов – технического, социологического, экологического, кадрового и т.д. На основе «банка данных» отдел подготавливает единую унифицированную сводку, не содержащую противоречивых и взаимоисключающих оценок, показывающую достоверную картину происходящего. Отдел связан со всеми, кто может представить официальную информацию о событиях в 30-километровой зоне АЭС.

Итак, перед вами – один из обзоров зарубежной прессы, подготовленный сотрудниками этого отдела.

Юрий Щербак.

Кому выгодна глухая стена?

«Ни одно событие после второй мировой войны не задело за живое стольких людей в Европе, как взрыв 4-го реактора Чернобыльской АЭС», – писала лондонская «Таймс» 22 апреля 1987 года. Близилась годовщина со дня аварии, и газета в канун этой даты проанализировала панику, возникшую в ряде стран весной 1986-го. Статью в размер полосы иллюстрировали графики и диаграммы, поясняющие, когда и что предпринимали страны ЕЭС «в связи с распространением радиации из Чернобыля». Скажем, правительства Западной Германии, Италии и Франции, чьи территории были сочтены почему-то наиболее пострадавшими, в конце апреля-начале мая запретили торговлю некоторыми видами продуктов, а также их импорт из стран Восточной Европы. Запретили пасти скот, пить свежее молоко, есть овощи, известили, что опасно попадать под дождь и тому подобное. Большинство сообщений, мягко выражаясь, не были обоснованными. Так, в сенсационных, нашпигованных леденящими кровь подробностями статьях говорилось о тысячах погибших, о взрыве не только четвертого, но и третьего блока станции, об отсутствии систем защиты реакторов, приводились измышления о «конце ядерной мечты человечества», вымирании в ближайшем будущем половины населения Припяти, исчезновении всех малых городов и деревень на Украине и в Белоруссии, постепенном опустении Киева…

Нью-Йоркский университет осенью 1986 года выпустил брошюру под названием «Уроки Тримайл-айленда и Чернобыля. Как средства массовой информации сообщают о крупных авариях на атомных станциях». По утверждению американских исследователей, источниками информации о Чернобыле в первые дни после аварии стали, во-первых, операторы высокочастотных радиопередатчиков на территории СССР [1], Израиля, Нидерландов и ряда других стран (именно из такого рода источников агентство ЮПИ получило сведения о 2000 погибших [2]). Во-вторых, украинские общины в Нью-Йорке, Чикаго, Кливленде и других городах Америки. Они воспользовались аварией для того, чтобы возобновить нападки на Советскую власть (члены общин, не имея возможности связаться со своими родственниками, живущими поблизости от места аварии, делились выдуманными страхами с американской аудиторией) [3]. Третий важный источник – специальная правительственная группа по освещению Чернобыльской аварии, созданная в США (в её распоряжении были фотографии, сделанные со спутника-шпиона, орбита которого была слециально изменена так, чтобы он пролетал над реактором). «Хотя эта группа выдавала и неправильную информацию (как, например, утверждение, что взорвался и третий реактор), она быстро заняла то место, которое должны были бы занять Советы, – стала важным источником информации для прессы», – говорится в брошюре.

Не удивительно, что на первые месяцы после аварии приходится наибольшее количество антисоветских материалов. «Даже серьезные журналисты склоняются к прежним отношениям в духе недоверия и «холодной войны», – писала тогда «Алердинк трибюн». – После аварии на Тримайл-айленд в советской прессе появились комментарии: это может произойти только при капитализме, где прибыль – все, а меры безопасности ничего не стоят… После Чернобыля западные журналисты использовали такую же избитую фразу – «это может произойти только при коммунизме».

Буквально каждая зарубежная публикация содержала упреки в позднем оповещении об аварии, замалчивании ее масштабов, в том, что иностранным корреспондентам было запрещено не только посещать 30-километровую зону, но поначалу и въезжать в Киев. «Представители Советского Союза выступали мало. Их бездействие вызвало поток информации из рук тех на Западе, кто мог строить лишь предположения о том, что, быть может, происходит», – таков вывод исследователей из Нью-Йоркского университета. Да, западная пресса заполняла вакуум собственными догадками, нередко приобретавшими форму антисоветских выпадов.

И парадокс: уже пятого мая газета «Интернэшнл геральд трибюн» опубликовала карту распространения радиации с подробными сведениями о ее уровнях на территории СССР и Европы, в то же время жители Киева не имели об этом ни малейшего представления. «Молчание и отсутствие объективной, точной научной оценки в советской прессе не только противоречат курсу гласности, но и являются очень вредными». – процитировал К.Уокер, корреспондент «Таймс», высказывание одного профессора из Москвы, осудившего «утаивание официальной информации как одну из главных причин паники» [4].

Впрочем, была и другая точка зрения. К примеру, генеральный директор Международного агентства по ядерной энергии Ганс Бликс резюмировал: «В СССР информация запаздывала, была неполной, но, скорее всего, правильной. Запад давал информацию быстро, ее было много, но она вводила в заблуждение» [5].

Средства массовой информации в США и странах Запада утрачивали контроль над освещением аварии по мере того, как Советский Союз стал проводить брифинги, передавать точные сведения в МАГАТЭ, которое считается надежным информационным источником [6]. «Советский доклад на венской конференции МАГАТЭ летом 1986 года поднял доверие к СССР» – такой вывод сделали американские социологи.

Но внутри страны чересчур оптимистический или успокоительный тон повествований о Чернобыле порождал сомнения в их достоверности. Как известно, врачи, настойчиво уверяющие тяжелобольного, что у него все хорошо, часто добиваются обратного эффекта. (Кстати, об этом почему-то забыл Минздрав УССР.) [7]

Опыт всех крупных аварий на атомных станциях позволяет выявить общую тенденцию: руководители атомной промышленности всегда пытаются представить положение более благополучным, чем оно есть на самом деле, будь то американская Тримайл-айлеид, атолл Бикини или английский завод Уиндскейл. И в нашей стране, к сожалению, эта тенденция возобладала. Ведь за долгие годы укоренилась привычка «сглаживать и приукрашивать», «превращать беду в победу», по меткому выражению одного из московских журналистов. Она-то и сработала в освещении событий на Чернобыльской АЭС в первые месяцы после аварии.

Понятна реакция на отсутствие конкретных сведений о масштабах и последствиях аварии на фоне заверений, что обстановка нормализована и «все хорошо». До появления в августе 1986 года советского доклада в МАГАТЭ западные средства массовой информации постоянно обвиняли СССР в неточности или искажении сведений. Корреспондент «Вашингтон пост» С.Болен в своих репортажах сетовала, что из опубликованных у нас данных ничего нельзя понять, что указание на снижение радиации в полтора-два раза не имеет смысла, поскольку неизвестен исходный уровень.

Иностранная печать еще долго продолжала по инерции высказывать недовольство ограничениями и установленными порядками. «Все говорят о нормализации положения, но до сих пор ни одному западному корреспонденту МИД СССР не разрешил посетить аварийную зону, обещая сделать это «где-то после июня», – писал М.Р.Дедерикс в западногерманском журнале «Штерн» весной 1987-го. Между тем гораздо раньше, с лета 1986 года, въезд в зону был разрешен зарубежным специалистам-атомщикам, политическим и общественным деятелям.

Нужен информационный царь

Обратимся снова к мировому опыту освещения ядерных аварий. Анализ его показывает, что журналисты, потеряв доверие к источникам ненадёжной, по их мнению, информации, начинают добиваться того, чтобы сообщения о положении дел исходили от одного компетентного лица. По сути, это противоречит принципам буржуазной журналистики, которая предпочитает плюрализм – разноголосицу, разнообразие подходов и мнений. В обычных условиях она как раз питается разногласиями между источниками. Но при освещения серьезных бедствий и катастроф оказывается необходимой точная, выверенная информация. В таких случаях, по признанию американских специалистов в области журналистики, «появление информационного царя является приемлемым и даже предпочтительным»…

Во время аварии на Тримайл-айленд таким «царем» президент Картер назначил представителя Комиссии по ядерному регулированию Г.Дентона. По свидетельству американской прессы, с приездом Дентона неразбериха и паника были ликвидированы, да и авария «пошла на убыль».

Чернобыльские события также подтвердили правильность такого подхода. «Нас направляли по различным адресам, и каждый раз, когда мы обращались в какое-либо учреждение, нам говорили, что этим вопросом занимается кто-то другой. В первое время вряд ли можно было точно узнать, кто за что отвечает. Не было организации, куда стекалась бы вся информация, и не было человека, который бы этим руководил», – сокрушался в «Чикаго трибюн» Т.Шенкер.

К годовщине аварии наш отдел подготовил для советских и иностранных журналистов обзор, в котором были даны ответы на типичные вопросы о случившемся. А вопросы касались разноса «грязи», весеннего паводка, вероятности повторения аварии, характера деятельности ПО «Комбинат», сроков пуска непострадавших блоков или зачастую просто уточняли, например, сколько людей работало на ЧАЭС до аварии и работает теперь [8].

Кроме того, в отделе появился «прямой провод» – дежурный телефон, по которому можно получить сведения о ходе работ по ликвидации последствий аварии и радиационной обстановке, так сказать, из первых рук. О телефоне сообщалось в передаче Украинского телевидения «Актуальная камера», затем по каналу радиовещания для зарубежных стран. Его номер 5-28-05, и звонит он, надо сказать, довольно часто.

Не обошлось и без досадных неувязок. В мае, к примеру, в Гостелерадио СССР обратились работники французского телевидения с предложением устроить прямую передачу с участием представителей атомной станции в Чернобыле, а также американской Тримайл-айленд и французской Шинон. На телемосте предполагалось обсудить проблемы, связанные с возникновением аварийных ситуаций, с охраной окружающей среды и т.д. Чернобыль выразил согласие, но Гостелерадио УССР сослалось на то, что «не располагает необходимыми техническими средствами».

Въезд в зону был разрешен иностранным корреспондентам, аккредитованным при МИД СССР, с 1 июня 1987 года. С тех пор здесь побывало более двухсот представителей прессы из 39 стран мира. С ними встречались генеральный директор ПО «Комбинат» Е.И.Игнатенко, директор ЧАЭС М.П.Уманец, руководитель оперативной группы Правительственной комиссии по ликвидации последствий аварии В.Я.Возняк.

Наступил, как говорится, период наибольшего доверия. Большинство журналистов с пониманием и сочувствием отнеслись к нашей беде. «Год спустя после трагедии все вынужденные покинуть родные места получили жилье и работу, – сообщал в «Канадиан трибюн» Фред Вир. – В соответствии с медицинской программой, беспрецедентной по масштабам, они находятся под пристальным наблюдением. И так будет все последующие годы. Размах, с которым советское общество сумело мобилизовать ресурсы и скоординировать усилия, изумил многих из нас».

Но информации о Чернобыле все еще не хватает, в связи с чем время от времени в Киеве и прилегающих к нему районах распространяются слухи. Анализируя их, отдел готовит новые материалы для газет и Гостелерадио УССР. Однако система прохождения материалов настолько усложнена, что информация либо появляется с опозданием, либо теряется в недрах редакций. Отсюда претензии: «Показатели радиоактивного заражения воды земли и воздуха не называются в открытой печать. До сих пор жители Киева ездят за сотни километров в другие области Украины за продуктами [9]. Родители всё ещё не пускают своих детей играть на свежем воздухе. Многие избегают выезжать на природу, хотя уже давно сняты всё запреты. Люди совершенно не верят в успокоительные заявления официальных инстанций», – утверждала журналистка из швейцарской «Тагес анцайгер Цюрих» Э.Зигль, посетившая зону 21 июня и озаглавившая свою статью «Селение с призраками вокруг Чернобыля».

Надеемся, с дефицитом информации поможет справиться книга-справочник «Чернобыль: события и уроки», которую готовят сотрудники отдела и планирует выпустить Политиздат.

«…Но мы не верим»

Конечно, наивно было бы полагать, что благодаря нашим усилиям все зарубежные материалы обретут дружеский тон. О серии статей К.Уокера в «Таймс» можно судить по одним заголовкам типа «Советская войиа на истощение на Чернобыльском фронте», «Чернобыль, где деньги не имеют хождения» и т.д. Хотя статьи написаны талантливым пером, в авторской позиции чувствуется недоброжелательность. Достаточно привести несколько фраз: «Безобразный, из сборных конструкций, поселок Зеленый Мыс в 27 милях от Чернобыльской станции – это любопытный гибрид лагеря военного времени и убежища на выходные дни»; «Как и русские эмигранты, рассеянные после революции 1917 года, большинство эвакуированных из Чернобыля проводят долгие часы в мечтах о том, как они наконец вернутся в свои дома…» При этом само собой разумеется, что баланс положительных и отрицательных оценок, присутствие или отсутствие злопыхательских вымыслов, характер подачи материала и подтекст – все это главным образом зависит от политической окраски того или иного печатного органа.

Теперь о суде над виновниками аварии. Ведущие западные информационные агентства передали оперативную информацию о нем через час после открытия.

Журналисты были чрезвычайно недовольны тем, что их допустили только на первое и заключительное заседания суда. В статье «Чернобыль предстал перед судом» американский «Тайм» отметил, что этого явно недостаточно для объективного отражения процесса. А газета итальянских коммунистов «Унита» высказала мнение, что краткое сообщение ТАСС не вполне соответствует политике гласности, вместе с тем сам факт присутствия на суде иностранных корреспондентов следует рассматривать как знак уважения к международному общественному мнению. Статья Д.Кьезы в «Уните» отражает общие тенденции в оценке судебного процесса. Автор выразил сожаление по поводу того, что журналисты, прибывшие к открытию суда, вынуждены были в тот же день покинуть Чернобыль. Потому они отнеслись с недоверием к заявлению о том, что была предоставлена возможность присутствовать на суде членам семей пострадавших в результате аварии: «Может быть, это и так, но мы не верим». На Западе считали предрешенными итоги суда, а процесс – делом формальным, но подсудимые не признали себя виновными по нескольким пунктам, что опровергло предполагавшуюся заданность судебных процедур. «Процесс в Чернобыле – это процесс не юридический, а политический, – заметил Д.Кьеза. – Рассмотреть на нем все детали – вот та проблема, которая тесным образом связана с судьбами перестройки».

В отличие от этого достаточно объективного материала редакционная статья из журнала «Ньюсуик» выдает себя одним названием – «Чернобыльские козлы отпущения». Под стать ему дальнейший текст, гласящий, что Чернобыль – город-призрак, что вынесенные виновникам аварии приговоры, хотя и «суровые по американским стандартам», являются «относительно мягкими по сравнению с другими существующими в СССР наказаниями для работников умственного труда».

Романы, фильмы, спектакли

Шестнадцать ведущих телекомпаний США, Японии, Италии, Австрии и других стран работали в 30-километровой зоне, некоторые из снятых ими фильмов уже прошли по западным телеканалам. Первая из них – по времени создания и выхода на экран – получасовая лента итальянского телевидения (режиссёр Дж.Монкальво) оставляет впечатление объективной, детальной и честной работы. Показ фильма сопровождают беседа комментатора пятого канала Я.Гавровски с телезрителем. Гавровски – один из тех журналистов, которые пользуются доверием и уважением своей аудитории, стараются быть объективными. Видеосюжеты, отснятые игальянской группой и заимствованные из советских фильмов о Чернобыле, свидетельствуют: авария не приобрела более широких масштабов благодаря мужественным действиям советских людей.

Еще один девятиминутный репортаж представила телекомпания Си-би-эс (режиссер В.Эндрюс). Он построен на контаминации – смешении ряда контрастирующих сюжетов. Часть из них была отснята в чернобыльской 30-километровой зоне и в Киеве, а часть – в Италии. Поди разберись, если кадры, снятые на советской территории, а также комментарии к ним не выходят за рамки объективности, в то же время итальянские «куски» с манерой их подачи придают всей ленте некую античернобыльскую направленность. На это нацелен показ демонстраций итальянских сторонников запрещения ядерной энергетики, к этому подталкивают жалобы хозяина фермы на большие убытки в результате того, что люди отказываются покупать у него овощи и молоко, якобы загрязненные радиацией, короче, создается двусмысленность, ставится под сомнение достоверность полученной из официальных советских источников информации о Чернобыле. Как видим, тенденция знакомая. Отработаны и соответствующие приемы. Скажем, обошло экраны мира женское белье, заснятое на одном вз балконов в Припяти – сушилось на веревке и осталось забытым при эвакуации, и вот стало символом «паники», царившей в городе. Точно так же открытые окна с разбитыми стеклами «украсили» репортаж австрийского радио и телевидения. Для авторов такого рода репортажей характерны поиски признаков радиофобии, для чего они задают прохожим на улицах Киева вопросы, подчас откровенно провокационные.

Не дремали и литераторы. Первая книга о чернобыльских событиях вышла в свет еще в августе 1986 года в Англии. Она получила громкое название – «Самая серьезная авария в мире. Чернобыль: конец ядерной мечты». В ее основе – действительные события начиная с 28 апреля. Далее прослеживается, как накапливались знания об энергии атома, начиная с Беккереля, Рентгена, Кюри и кончая учеными наших дней, как развивалось ее использование не только в мирных, но прежде всего в военных целях, как росла в мире обеспокоенность проблемой выживания человека в ядерный век… Издательство «Пенбукс», выпустившее книгу большим тиражом, получило солидную прибыль.

В США нынешней зимой вышел роман «Чернобыль», созданный известным американским писателем-фантастом Фредериком Полом.

Конечно, этим книгам присущи недостатки всех «скороспелок» – неубедительность вымышленных ситуаций и диалогов, весьма слабое владение специальным материалом. На наш взгляд, не удалось избежать этих недостатков и В.Губареву в его «Саркофаге» и «Фантоме», а В.Яворивскому в недавно изданном романе [»Марія з полином»].

Вопросы остаются…

Информационная волна, прокатившаяся по всему миру после чернобыльской аварии, ещё раз продемонстрировала, чем отличаются советские средства массовой информации от зарубежных. Подавляющее большинство западных журналистов не сознают своей ответственности перед читателями, не задумываются над социальными последствиями своей деятельности, для них главное – сообщить новость, поднять шум. Наша печать, как правило, запаздывает с оперативной информацией, дает проверенные, но часто неполные сведения, что заставляет многих людей обращаться за «разъяснениями» к радиоголосам и, безусловно, идет вразрез с политикой гласности. Впрочем, хорошо это понимают и советологи, о чем свидетельствует следующая выдержка.

«Много уроков может извлечь пресса Востока и Запада из чернобыльской катастрофы и ее последствий, – говорилось в редакционной статье «Чернобыль и пресса», напечатанной в «Алердинк трибюн». – Одно совершенно очевидно: информационный вакуум быстро заполняется сенсационными сообщениями. Советские представители прибыли в США через два дня после аварии, не имея ни малейшего представления о том, что произошло в Чернобыле. В открытых дискуссиях и частных беседах с ведущими американскими журналистами они начали понимать, насколько опасна та машина, которая пришла в движение из-за того, что из Москвы поступала только сжатая и запоздалая официальная информация… Но все-таки в Москве нашлись люди, сумевшие осознать огромный вред такой информационной политики как для международных отношений, так и для населения своей страны. Материалы об утонувшем корабле в Черном море, о пропавшей подводной лодке, об угоне самолета в Сибири были впервые официально опубликованы в советской печати, которая прежде не печатала плохих новостей подобного рода…»

Проблема обмена информацией между странами в случае аварий такого рода сегодня решена на правительственном уровне. Но пока остается открытым другой вопрос: как следует рассказывать об аварии населению той страны, где она произошла? После Чернобыля люди, живущие вокруг объектов, опасных в этом отношении, испытывают определенный психологический дискомфорт. Ликвидировать его должны специальние службы по связям с общественностью. «Авария в Чернобыле нанесла ядерной промышленности удар, бросила вызов и дала возможность на него ответить. Впервые общественность проявила настоящий интерес, стремясь понять опасность радиации. Если мы сможем правильно объяснить эту аварию, то, на мой взгляд, мирная ядерная энергия а конце концов получит признание, несмотря на удар, нанесенный ей событиями в Чернобыле», – писал осенью прошлого года в «Бюллетене МАГАТЭ» Лорд Маршалл, председатель Центрального совета по производству электроэнергии Великобритании.

В заключение еще раз обратимся к работе Нью-Йоркского университета. Один из ее авторов профессор Д.М.Рубин выдвинул несколько важных вопросов: «…кто в случае аварии несет ответственность за распространение информации о положении дел на станции?

– кто отвечает за сбор данных об утечке радиации и за их передачу общественности вовремя и в понятной форме?

– в какой момент аварии следует ставить о ней в известность широкую общественность и прессу?

- должен ли кто-то один заниматься распространением информации? если да, то как скоро с начала аварии он должен приступать к обязанностям?

– кто будет устраивать брифинги дяя прессы? какова при этом роль руководства станции? должны ли проводить брифинги представители правительства, ответственные за ядерную энергетику?

– следует ли запрещать кому-ливо высказываться, помимо официальных лиц? если да, то кому и почему?

– на какое раостояние могут журналисты приближаться к поврежденному реактору и к зоне эвакуации населения? будут ли журналисты определенной страны пользоваться привилегиями перед своими зарубежными коллегами?».

От решения этих вопросов многое зависит. В том числе развитие ядерной энергетики, важнейшими условиями которого являются не только технические усовершенствования, но и общественное восприятие каждого шага в этом направлении.

Литературная газета, 1988 г., 24.02, № 8 (5178)

[1] Хто пам'ятає, як пильно КГБ контролював всі радіопередавачі в СССР, одразу скаже, що ніяких «операторів» в СССР, окрім спеціально підготованих до радіоігор кегебістів, не бувало й бути не могло.

[2] Щось новеньке! Раніше говорили, що ці дані запозичені від “жительки Києва”.

[3] Ні, шановне товариство, мій огляд преси буде не таким…

[4] Нарешті – устами іноземного ворога – визнали, що паніка таки була.

[5] Дійсно, тяжко віддати перевагу тому, хто бреше скоро і недбало, перед тим, хто бреше повільно і основно.

[6] Як на мене – цілком безпідставно вважати МАГАТЕ вірогідним джерелом.

[7] Про це «забув» не тільки наш хахлацький Мінздрав, але й справжній московський, вказівки якого виконував наш. Тобто наш Мінздрав тут взагалі ні до чого – вказівки йшли з Москви, і основні медичні злочинці сиділи там.

[8] І дуже цікаво – скільки ж? А то оцінка через число членів КПСС (див. мій коментар до статті «Чернобыль: три года спустя» під 30 квітня 1989 р.) не є прямим шляхом.

[9] Не забуваймо, що на той час продуктів харчування в Києві було дуже мало, незалежно від ЧАЕС.

З цієї статті видно, що ВО «Комбінат» займається головним чином ідеологічною дезактивацією. Це і простіше, і звичніше, ніж вовтузитись із радіацією.