02.1988 Гора радиоактивных отходов, которую некуда деть

Скандальная история / [А у самих що робиться]

Шпигель

Вот уже более 30 лет индустриально развитые страны наращивают мощности ядерной энергетики. И все эти 30 лет игнорируется важнейший вопрос : где хранить радиоактивные отходы атомных электростанций ? Пока на сей счёт существуют только «теории», но практически места для захоронения этих опасных веществ так и не определены. 2000 контейнеров с радиоактивными отходами, принадлежащими фирме «Транснуклеар», не только наделали много шума, но и открыли общественности глаза на проблему дезактивации, однако эти 2000 бочек – лишь крупица огромной, излучающей радиацию свалки.

Ночь, проведённая господами из Ханау и их гостями в отеле «Мессель», была полна наслаждений. Сначала – ужин в роскошном ресторане «Ля Шандель», потом – визит в ночной клуб «Мон бижу». Там гости пили изысканное шампанское, по 750 марок за бутылку.

Утром бухгалтерия отеля подвода итог : четверо дам и четыре господина прокутили 14 000 марок. Сумма была выплачена немедленно, её отнесли на счёт одной фирмы из Ханау.

В отеле «Мессель» угощали руководящих сотрудников Рейнско-Вестфальской компании по снабжению электроэнергией (РВЭ), крупнейшего энергопроизводителя Федеративной республики. А хозяевами были юрисконсульт фирмы «Транснуклеар» (ТН) и руководитель отдела сбыта фирмы «Нукем», которой принадлежит ТН. «Нукем» производят львиную долю исходного сырья для западногерманской ядерной энергетики. Как раз «Нукем» и взяла на себя расходы за пирушку.

ТН сегодня стала синонимом не только коррупции в деловых кругах ядерной энергетики, но и легкомысленного, преступного обращения с опасными для жизни радиоактивными материалами.

Скандал с ТН в конечном итоге высветил одну из наиболее жгучих проблем отрасли – проблему обезвреживания и захоронения радиоактивных отходов. Вопрос, где хранить отходы, которые ещё в течение многих тысячелетий будут излучать смертоносную радиацию, вероятно, не решится ни сейчас, ни в ближайшем будущем.

Утраченное доверие

А ведь скандал разразился в атомной энергетике, которая всё ещё не оправилась от чернобыльского шока. Восле катастрофы на Украине руководители ядерной энергетики ФРГ пытались выставить себя в лучшем свете, сравнивая восточную и западную ядерную технику : «русские» атомные электростанции получили неудовлетворительную оценку, а западногерманские реакторы рассматривались как «самые безопасные в мире».

И вот теперь – эта история. Вновь утрачено доверие, которое с трудом восстановили дорогостоящие рекламные кампании, прославлявшие высокую квалификацию западногерманских инженеров и компетентность обслуживающего персонала атомных реакторов.

Руководители ядерной энергетики ФРГ, как показала нынешняя афёра со взятками, встали выше правовых и моральных норм. Во имя обогащения они подвергали смертельному риску здоровье миллионов людей, небрежно обращаясь с высокотоксичными и радиоактивными материалами.

Атомная промышленность, как показавиют события последних недель, далеко не та сфера, которую согласно патетическому стилю законодательства отличают особая «надёжность» и «компетентность».

Люди, занятые в ядерной энергетике, очевидно, не представляют себе, что, помимо риска быть уличёнными в нечистоплотности, они играют с риском несравненно больших масштабов. Небрежность, нечистоплотные сделки и правонарушения стали здесь обычным делом, будто на средневековом базаре, где надо во что бы то ни стало сплавить покупателю хромую кобылу или больного поросёнка.

Принцип «после нас – хоть потоп», хорошо известный и по другим скандалам с загрязнением окружающей среды, нигде не чреват такими катастрофическими последствиями, как в области ядерной энергетики, где используется чрезвычайно опасный материал.

Об этом довольно образно сказал в 1978 г. Герхарт Баум, будучи ещё парламентским статс-секретарём в министерстве внутренних дел. Он говорил, что масса плутония, равная массе обычного ананаса, способна уничтожить всё человечество. Поэтому нельзя рассматривать как мелкое преступление то бесконтрольное хождение нескольких граммов плутония по Западной Германии, которое до недавнего времени имело место по вине фирмы ТН.

«Волшебное размножение бочек» («Франкфуртер рундшау») накануне рождества, когда число нелегально хранившихся ёмкостей с радиоактивными отходами почти ежедневно вырастало на несколько сотен; обмен взятками между атомными фирмами, вскрытый прокурорами; нерешительность властей, которые в течение нескольких недель пытались выяснить размеры скандала и в то же время беспомощно взирали на горы бочек с радиоактивным материалом, – всё это ошеломило и отрезвило западных немцев.

Как выяснилось, менеджеры атомной индустрии десятилетиями только и делали, что лгали. А когда здание, построеннное из утверждений о «полной безопасности» ядерной энергетики, рухнуло, взору открылась действительная проблема атомной промышленности – нерешённый вопрос о захоронении отходов. «Одиссея» 2000 бочек объясняется не столько тем, что кто-то наживался на их перемещении туда-сюда, сколько тем, что никто не знал, куда наконец девать опасные отходы.

Активно рекламировавшийся «кругооборот» ядерного топлива, благодаря которому отходов якобы практически не остаётся, и обнаружил совершенно новое качество : радиоактивные отходы, вывезенные на хранение, бумерангом вернулись к своим производителям. Ведь мест их захоронения в действительности не существует.

И ни один эксперт не сможет дать ответа на вопрос, где хранить высокорадиоактивные отходы, чтобы исходящие от них в течение тысячелетий излучение не угрожало здоровью людей. Неясно даже, как поступать с огромными массами материала со слабым и средним уровнем радиации, которые образуются в процессе производства и использования ядерного топлива.

Со времени широкого внедрения атомной энергии в экономику не прекращаются дебаты, где и как хранить радиоактивные отходы.

Ещё в 50-е годы ядерную технику сравнивали с пилотом, который взлетел, не ведая, есть ли в пункте назначения посадочная полоса. Однако политики, хозяйственники и представители науки решительно выступали за строительство новых АЭС : экономическое чудо, военные амбиции и стремление к получению дешёвой электроэнергии возобладали. А о хранении отходов предпочитали не говорить.

Бум со строительством АЭС в 60-е годы переключил внимание общественности, в том числе и тех, кто был критически настроен в отношении ядерной энергии, на проблему безопасности реакторов. Лишь изредка специалисты напоминали, что не следует забывать о скапливающихся радиоактивных отходах. Так, в сентябре 1972 г. представители «Рэнд корпорейшн», одного из ведущих американских мозговых трестов, отмечали : «Ни один из предложенных методов хранения отходов в настоящее время не кажется удовлетворительным. Проблему необходимо решить до того, как резко возрастёт количество ядерных электростанций».

Сторонники набиравшей силу атомной индустрии в 70-е годы заговорили от том, что проблема обезвреживания будто бы решена. То, над чем безрезультатно бьются учёные и инженеры, враз сделали специалисты от рекламы : проблему захоронения и безопасного удаления отходов просто объявили «решённой». По принципу «с глаз долой».

Нынешний скандал с бочками, разразившийся через 30 лет после начала мирного наступления ядерной энергии, в прах рассеял эту ложь дельцов атомной промышленности. Огромное море скопившихся радиоактивных отходов, в котором 2000 бочек – всего лишь капля, разбивает все пропагандистские заверения.

Принцип «с глаз долой», которым руководствуются лица, отвечающие за захоронение отходов, больше не срабатывает. В мире набралось так много радиоактивных отходов, что они переполнили все использовавшиеся до сих пор временные хранилища.

Вопреки утверждениям сторонников ядерной энергетики, пока ещё не разработано такой циклической технологии, которая оставляла бы минимум радиоактивных отходов и использовала ядерное топливо почти целиком, постоянно возвращая его в реакторы после соответствующей переработки.

В процессе ядерной реакции почти 99 % топлива идёт в отходы, которые представляют собой радиоактивные продукты расщепления. Их нельзя ни уничтожить, ни хранить на обычных складах.

«Нет ни одного энергоносителя, – пишет специалист-ядерщик Эвальд Гауль, – использование которого оставляло хотя бы приблизительно столько отходов, сколько ядерная энергия, и нет таких отходов, которые по степени своей опасности хотя бы отдалённо напоминали продукты расщепления».

Гора радиоактивного мусора растёт на каждом этапе производственного процесса на АЭС. Но процесс этот начинается ещё на стадии добычи сырья, то есть на урановых рудниках. При добыче и дроблении урановой руды вырастают огромные горы отвальной породы, в основном мелкого песка, смешанного с природными радиоактивными нуклидами. Только в США к 1962 г. накопилось около 175 млн.тонн таких отвалов, из которых выделяется продукт распада урана – радон-222.

Эти пылящиеся дюны, испускающие слабое -излучение, долгое время считались, как и многое другое в атомном хозяйстве, безопасными. В американском штате Колорадо якобы безвредный песок использовался в строительных работах. И только когда стало известно, что излучение радона способно вызвать рак легких, отряды рабочих с отбойными молотками снесли тысячи жилых домов, школ и супермаркетов.

По оценкам специалистов, проблема отвальных пород решается сравнительно легко: достаточно покрыть радоновый песок защитным слоем земли.

Реактор стандартного типа, установленный на АЭС в Библисе и рассчитанный на 1200 мегаватт, ежегодно превращает около 30 тонн уранового топлива в высокорадиоактивные отходы. С 21 западногерманской ядерной электростанции ежегодно в общей сложности выходит около 300 тонн использованных топливных сердечников. Это, по сути, производство вредных веществ, которое продолжает набирать темпы, внушающие ужас. Уже в 1986 году в США хранилось более 12 тысяч тонн отработанных топливных элементов. К 2000 году, по мнению экспертов, к ним добавятся очередные 40 тысяч тонн.

Однако и это еще не все. Любой предмет, пришедший в соприкосновение с коварными энергоносителями или продуктами их распада, заражается: здания, аппаратура, емкости и транспортные средства через некоторое время неизбежно сами становятся источниками радиации, которые необходимо тщательно собирать и надежно изолировать.

Атомной индустрии придется иметь дело с гигантскими массами радиоактивных отходов, когда, предположительно в 90-х годах, по причине устаревания будут остановлены первые крупные ядерные электростанции. Первоначально инженеры-ядерщики считали возможным провести широкую дезактивацию отслуживших свое сооружений. По их представлениям, радиация в зоне реактора должна полностью затухнуть через 50-100 лет.

Однако эти представления, как и многое другое в ядерной технике, оказались иллюзорной надеждой. За прошедшее время ученые обнаружили в каркасе реакторов-ветеранов исключительно живучие радиоактивные частицы, например, никеля-59 или ниобия-94. Период полураспада этих радиоактивных, «активизированных» нейтронным обстрелом веществ составляет соответственно 80 тысяч и 20 тысяч лет.

«В ближайшие 30 лет, – констатировали недавно американские специалисты, – во всем мире будет остановлено больше 350 ядерных электростанций. И ни одна страна не подготовлена к этому надлежащим образом». Американцы рекомендуют эксплуатационным фирмам заблаговременно откладывать деньги для организованной остановки реакторов, ибо она обойдется примерно во столько же, сколько стоит строительство новой ядерной электростанции.

Однако одними деньгами, как и простым разрушением зданий, проблемы не решить. Радиация, как смола, липнет к своим родителям, которые все лихорадочнее пытаются освободиться от нее.

«Поезд смерти» длиной 7,5 километра

Количество радиоактивных отходов между Фленсбургом и Фюссеном контролирует физико-техническое федеральное ведомство (ФТФВ) в Брауншвайге, которое по распоряжению правительства назначено головной организацией в деле обеспечения «безопасности и захоронения радиоактивных отходов».

По последним данным ведомства от 31 декабря 1986 года, на предприятиях ядерной энергетики хранятся десятки тысяч 200- и 400-литровых стандартных бочек, бетонных и металлических резервуаров, а также контейнеров с радиоактивными отходами.

В общей сложности гора выявленных радиоактивных отходов в ФРГ выросла до 40 тысяч кубометров. На их транспортировку потребуется 675 грузовых железнодорожных вагонов, и если составить из них поезд, то его длина достигнет 7,5 километра.

Основную массу наиболее опасных высокорадиоактивных отходов, то есть отработанных топливных элементов, производители атомной энергии хранят прямо на территории станций. Топливные сердечники укладывают все плотнее друг к другу в так называемые заглушающие бассейны, в непосредственной близости от реакторов.

Охлаждаясь глубоко под водой, изолированные от внешнего мира, они ждут не дождутся, некоторые уже десятилетиями, как попасть в сказочную страну, которую ядерщики окрестили «топливным кругооборотом», где из них выделят еще годное топливо – уран-235 и плутоний, которые в небольших количествах содержатся в «сгоревших» сердечниках. На фабриках по переработке эти сердечники распиливаются на небольшие кусочки, погружаются в кислотные ванны, где разлагаются на составные химические элементы.

Таким образом, вновь утверждал лишь минувшим декабрем Герман Кремер, председатель наблюдательного совета Немецкой компании по воспроизводству ядерного топлива (ДКВ) и глава правления фирмы «Пройссен-Электра», восстанавливается 96 процентов материала. Только четыре процента идет, дескать, в отходы. Поэтому «воспроизводство имеет большое значение».

В действительности же мнимый радиоактивный кругооборот еще больше обостряет, нежели ослабляет проблему с отходами.

С технической точки зрения для производства энергии пригодны всего максимум два процента содержащегося в отработанных сердечниках материала, т.е. около трети количества изотопов урана-235, первоначально содержавшегося в сердечниках, и примерно такое же количество вновь «воспроизведенного» плутония. Все остальное – это нерасщепляющийся уран-238, вещество-носитель.

Остатки расщепляющихся веществ максимально могут использоваться дважды; по вечному кругу, как это нередко утверждают, они ходить не в состоянии. Не позднее чем после второго цикла остатки топлива насыщаются большим количеством инородных изотопов и продуктов расщепления, что не позволяет вновь использовать их в реакторе.

Представлению о безвредной для природы циркуляции топлива особенно противоречат массы отходов, образующиеся в процессе извлечения плутония. Воспроизводство, по мнению ганноверского физика Хельмута Хирша, во много раз увеличивает объем радиоактивных отходов.

Для переработки, например, 350 тонн использованных топливных элементов на фабрике требуется подать 170 вагонов груза. Но в обратный путь в этом случае придется отправлять примерно 2500 вагонов радиоактивных отходов, поскольку участвующие в переработке вещества и материалы тоже становятся радиоактивными. Хирш: «В этом, собственно, и заключается проблема радиоактивных отходов, с которой мы столкнемся в будущем».

Воспроизводство – это еще одна петля в запутанных тропах, по которым бродят радиоактивные отходы. Оно ничуть не сдвигает с места проблемы захоронения высокорадиоактивных отходов.

Отсутствие мест вечного захоронения опасных материалов не привело, однако, к перегрузке складов высокорадиоактивных веществ на электростанциях. Объясняется это просто. Около двух тысяч тонн, верхушка горы радиоактивного мусора западногерманских АЭС, сейчас спрятано за границей.

Однако отправленные во Францию и Англию высокорадиоактивные отходы вскоре могут привести к катастрофе. Согласно контрактам, французские фирмы имеют право возвратить эти отходы в Западную Германию, уже начиная с 1992 года. Вот тогда-то и выявятся истинные объемы накопленных до сих пор радиоактивных отходов.

И не позднее, чем к этому сроку, руководители атомной промышленности будут вынуждены признать, что они играли ва-банк. Им придется принять обратно высокорадиоактивные отходы, не имея для них безопасных мест захоронения.

До сих пор неясно, что, собственно, можно сделать с накапливающимися опасными веществами.

Контроль за перевозкой грузов со слабым и средним уровнем активности, как, например, между Бельгией и Федеративной республикой, практически никогда не осуществлялся. «Если груз принадлежит таким крупным фирмам, как «Нукем», «Дегусса» или РВЭ, – говорит руководитель франкфуртского промышленного надзора Манфред Вопель, – его не проверяют, им просто верят».

Во всех федеральных землях действуют идентичные правила: за безопасность перевозок отвечает полиция, а за правильность оформления документов – промышленный надзор. Однако эти предписания никогда не соблюдались, настоящего контроля не проводилось.

Представители министерства хозяйства земли Северный Рейн-Вестфалия без обиняков заявили, что до сих пор проверяли только бумаги, да и то задним числом, но никогда – сами грузы. «Настоящий контроль», по их мнению, отнимает «неимоверно много времени».

Примерно то же самое можно сказать и о полицейских проверках на безопасность по всей стране. Проверять тысячи отдельных транспортных рейсов, отмечал представитель баварского министерства по делам окружающей среды, охраны природы и безопасности ядерных реакторов, это «ужасная морока».

Поэтому фирма «Транснуклеар», обладавшая монополией на перевозки, могла по собственному усмотрению возить радиоактивный материал через всю страну и через многие границы. И годами никто не замечал, что фирма при этом руководствовалась не столько инструкциями, сколько стремлением извлечь прибыль.

100 граммов плутония в качестве «бесплатного приложения»

В бельгийском центре ядерных исследований в Моле хранятся почти две тысячи кубометров отходов западногерманских реакторов (что, собственно, и вскрыло аферу со взятками), которые не могут быть переработаны в Бельгии, ибо, по официальным данным, они чрезвычайно радиоактивны. Эту массу отходов по сфальсифицированным документам доставила туда «Транснуклеар». Западногерманские и бельгийские контролеры, которые подтвердили, что груз состоит только из слаборадиоактивных перчаток и тому подобных вещей, значились в ведомостях «ТН» как лица, получившие взятки.

Бельгийцы, правда, в свою очередь, оказались ничуть не лучше западных немцев. При посредстве «Транснуклеар» они направили своим клиентам в ФРГ бельгийские радиоактивные отходы в бетонных резервуарах и бочках, в сопроводительных бумагах к которым значилось, что они – «западногерманского происхождения». Причем минимум в 321 бочку из двух тысяч фламандские «мусорщики» подмешали даже кобальт и плутоний, очевидно, оставшиеся после генеральной чистки бельгийского реактора.

Не так давно в Брюсселе стало известно, что менеджеры из Мола проделали аналогичные трюки со своими швейцарскими и французскими клиентами. Мол был своего рода перевалочным пунктом в масштабах Западной Европы, через который осуществлялись перевозки крупных партий радиоактивных отходов.

Руководители «Транснуклеар» отомстили бельгийцам по-своему. В начале 1984 года они решили тайно подмешать к отходам со слабой радиацией, направлявшимся в Мол, добрых сто граммов зараженного плутонием материала. Такого количества при соответствующей дозировке хватило бы, чтобы отправить на тот свет несколько миллионов человек.

По словам Альберта Фарвика, главного прокурора Ханау, на скамью обвиняемых сейчас могут сесть около 50 человек. Им может быть предъявлено обвинение в злоупотреблении полномочиями и нарушении положений по соблюдению безопасности.

Получатели взяток работают почти на всех ядерных электростанциях Федеративной республики, а также заседают в главных правлениях энергетических концернов. Все они, по словам представителей «Транснуклеар», отвечали за безопасность радиоактивных отходов, или, иначе говоря, трудились в деликатнейшей сфере всего атомного комплекса.

Уволено пока 30 человек. Список же получателей взяток куда шире. Согласно этому реестру, около 50 сотрудников атомных электростанций получили от одной до 80 тысяч марок.

Однако в подкупе этих людей прокурор Фарвик пока не усмотрел никакого смысла, поскольку они всего-навсего простые бухгалтеры. Эта загадка чрезвычайно встревожила и статс-секретаря гессенского министерства по делам окружающей среды, охраны природы и безопасности ядерных реакторов Манфреда Поппа.

Попп подозревает, а его мнение разделяют компетентные гессенские юристы, что взятками хотели, вероятно, заткнуть рот тем сотрудникам, которые не могли не видеть внезапного сокращения обычно равномерно высоких сумм, выделяемых атомными компаниями на удаление высокорадиоактивных отходов. А проведенное расследование доказывает, что избавиться от ядерного «мусора» можно было довольно дешево, если подмешать его к отходам со слабым уровнем радиации, предварительно дав взятку «нужным» людям.

Поэтому сейчас крайне важно найти остальные опасные вещества. Но где их искать? Ведь надписям на бочках и сопроводительным документам веры больше нет.

Не лучше обстоят дела с моралью и в государственном секторе. За счет «Нукем» несколько раз путешествовал в Америку и Японию глава службы снабжения государственного центра ядерных исследований в Карлсруэ Хуберт Тебберт. А имя главного ревизора Вебера, который, как ни странно, не обнаружил в бухгалтерских книгах никаких следов противозаконных сделок, с конца 1986 года официально фигурирует в «заявочных списках на приобретение рождественских подарков», составленных фирмой «Нукем».

В христианско-либеральном лагере нет сомнений, что атомное хозяйство страны в целом вышло из-под контроля. Поговаривают о реформах, призванных сделать транспортировку радиоактивных грузов более безопасной в контролируемой.

Решение этой задачи уже сейчас вызывает сомнения. «Масштабы атомной индустрии, – считает Михаэль Зайлер, специалист-ядерщик из дармштадтского Экологического института, не дают возможности осуществлять безупречный контроль за всеми радиоактивными материалами». Даже увеличив расходы, невозможно полностью исключить аварии, случаи халатности и преступления.

Скандал вокруг бочек «Транснуклеар» и подкупленных инженеров подтверждает мнение противника атомной энергии Зайлера и опровергает точку зрения федерального правительства, которое еще в мае 1987 года оптимистически уверяло, что «пропажа даже небольшого количества реакторного плутония исключена».

Все эти лихорадочные усилия Тёпфера – и это главное – не могут скрыть, что он ни на шаг не продвинулся в решении вопроса с обезвреживанием. Бойкий прагматизм боннского министра разбивается о коренную дилемму атомной энеогетики: безопасной, полностью контролируемой ядерной техники не существует, как нет и атомной энергии, которая была бы вне конкуренции по дешевизне и одновременно абсолютно безопасна в производстве.

Ведь стоимость электроэнергии, производимой на АЭС, стала ниже, чем на тепловых электростанциях, только благодаря тому, что ядерщики пренебрегли вопросом обезвреживания и сквозь пальцы смотрели на безответственное, халатное обращение с радиоактивными материалами.

Адекватное опасности отношение к радиоактивным отходам и соответствующее обеспечение их перевозок в мест хранения может превратить атомную энергию в самую дорогую энергию из всех существующих. Утверждения ее сторонников, будто ядерная техника безопасна, не внушают доверия, особенно после аферы с отходами АЭС в ФРГ. А вместе с этими утверждениями рушится и миф о том, что атомная энергия самая дешевая.

Атомная энергия дешева только до тех пор, пока безопасность стоит на втором месте и пока человечество мирится с тем, что его нынешнее расточительное отношение к электроэнергии чревато для бесчисленных грядущих поколений адским радиоактивным кошмаром.

Если соблюдать букву действующего атомного законодательства, согласно которому условием эксплуатации ядерных электростанций является эффективное и безопасное обезвреживание радиоактивных отходов, то все западногерманские реакторы завтра пришлось бы остановить.

Однако правительство Коля и западногерманские промышленники продолжают держать курс на атомную энергию.

Единственным пока новшеством можно считать то. что министр по делам окружающей среды, охраны природы и безопасности ядерных реакторов Тёпфер согласился с тезисом: истинно безопасного способа обезвреживания радиоактивных отходов пока не существует.

Естественно, банкротство «атомной идеологии» не признается. Вместо этого политическая верхушка взывает к человеческой изобретательности. Ученые и инженеры должны приложить «героические» усилия, чтобы найти решение проблемы радиоактивных отходов.

Но какое это может быть решение?

За рубежом, 1988 г., № 8 (1441).