9.06.1897 р. До Олександри Рудченко

Дорогая Шурочка!

Письмо твое меня и порадовало, и несколько огорчило. Порадовало потому, что получилось так скоро (писано и подано 8, а получилось 9 утром), а огорчило сообщаемыми тобою сведениями о Вите. Что такое с ним, что он киснет? Вся суть, кажется, в его желудке или кишках. Нужно бы посоветоваться с доктором. Малейше переест чего – сейчас и расстройство, тогда как раньше страдал запорами. Не простуживает ли он как-нибудь ног или животика? Теперь опять настала дождевая пора. Ты сообщаешь, что у Вас в субботу дождь ливмя лил. Может, промочил ножки? Вообще на него нужно бы обратить серьезное внимание. Очень будет жаль, если он не воспользуется дачею, как бы надлежало, т. е. вместо того, чтобы нагуливать здоровье, будет болеть.

Зато сведения, сообщаемые тобою о Минюше, радуют. Вот уж настоящее дитя природы: когда спать, так спать – часов 20 в сутки, а гулять, так юлою целые дни перед глазами вертеться! Почему ему так в субботу захотелось спать? Не на дождь ли? Как истинное дитя природы, он и тут весь сказался. Что, в самом деле, делать в дождь или под дождь, как не спать? Меня, однако, дожди начинают беспокоить, не за себя – им я здесь рад, а за вас, так как они заставляют сидеть в комнатах вместо того, чтобы пользоваться природою. Впрочем, у вас, благодаря высоте комнат, это не так тягостно, как здесь, хотя лучше было бы, если бы хляби небесные не так часто разверзались над вашими краями. У нас они идут целыми потоками. В субботу ливмя лил, вчера, только что я успел домой возвратиться, линул как из ведра, а сегодня – прошел небольшой часов в 12 дня, а вот недавно (10 часов вечера) ушатом лило, да еще с громом, молнией. При этом все-таки задуха, парит. Боюсь, как бы не оказался прав Маслов, говоря, что июнь и июль будут так же дождевые, как и май.

Здесь все благополучно. Я совершенно здоров. Парюсь днем в окружном суде, а вечером – у себя за работой, но чувствую себя недурно. С сегодня начал скупать понемногу все, что нужно вам привезти. Купил себе цепочку для часов, Вите – удочку. Скажи ему, если он будет себя нехорошо вести, то и удочки не привезу, и не покажу, как нужно ловить рыбку. 11-го день его рождения. Так как я в этот день не могу быть, то ты поцелуй его за меня крепко и пожелай ему быть паинькой, т. е. здоровым и послушным; а я, когда приеду в субботу, то сам его поздравлю и поцелую, да исполню и его просьбу – подарю ему и рубля, и полтину. Привезти ли вам шпанок покушать? Уже продаются, хотя еще скороспелки, а настоящие еще не вызрели. Привезу также капусты и другого, чего ты потребуешь. Остальное, о чем я записал, бывши у вас, все уже вложено в чемодан и ожидается моего отъезда. Не знаю, привезти ли тебе давилку (как ты называешь) или несколько листиков промокательной бумаги? Последнее менее громоздко и, кажется, будет удобнее.

Я письма Елены Ивановны прочитывал все, но не разобрал некоторых слов. Читал и ответы Булацель, но не сообщал тебе потому, что центральное место в письме занимает море, одно море, а другое все – лишь легкие добавления к этому.

Не знаю, право, воспользоваться ли мне любезным предложением г[оспожи] Перцович насчет линейки. О плате она ничего не сообщает, а дурно – я не хотел бы. К тому же в субботу будут ехать Перцович, Руф и Свердлов. Если я с Перцовичем столковался по службе, то Руфа и Свердлова совсем не знаю. Вероятно, у них будет также багаж. Куда же мне их стеснять со своим? У меня ведь будет три вещи: чемодан, корзинка с вареньем и кубик с мясом и другими снадобьями. Где я его размещу? Мне кажется, лучше взять того же возницу, который меня отвозил на вокзал. Хотя мы ехали с ним час с четвертью, но что прикажешь делать? Я ему говорил, что если он будет в субботу, то я поеду с ним. Так, вероятно, и сделаю.

Однак арап белой арапии не промах – взял за перевозку куба 40 к[опеек]! Я его не видел и потому не мог говорить с ним о цене, а также и тебе не сообщал в письме. Хорошо ты сделала, что заплатила ему. Господь с ним! Пускай на здоровье поживает, если взял что лишнее; на то он и арап.

Бедная наша роза: совершенно сронила все листья. Я ее выставил из комнаты надвор, да в соседи к ней придал и лавр. Что-то он все сидит на одном месте – не движется; между тем как пятиспорум закудрявился. Ввиду этого я и лавра выставил в сад. В комнатах остался только большой филадендрон да стребелькуватая, как Лосятинский, волномирия. Из корня она дала новые побеги; если старые уничтожатся, то будет чем заменить.

Чудная статья в "Неделе" о воспитании, где автор говорит, что своими теперешними системами мы только насилуем духовную деятельность детей; а не помогаем им естественно развиваться. Когда буду ехать, захвачу с собою, чтобы и ты ее прочитала. Кстати, привезу и № "Полтав[ских] губ[ернских] вед[омостей]" с фельетоном Горленка о памятнике Котляревскому. Это ответ на мою просьбу. Я рад, что он не письмом мне ответил, а огласил печатною статьею, которую всякий прочтет. Нужно бы послать этот № и Позену.

Обнимаю вас крепко и целую сердечно, пока – за глаза, а приеду – лично исполню это и охотою, и с любовью. Будьте здоровы (главное здоровы) и богові милі, как говорит народ.

Всегда вечно ваш А. Рудченко

Примітки

Друкується вперше за автографом (Полтавський літературно-меморіальний музей Панаса Мирного, № 3-л).

Елена Ивановна – Райченко, сусідка Панаса Мирного.

Булацель Надія Василівна – до 1897 р. начальниця Полтавського інституту шляхетних дівчат.

Подається за виданням: Панас Мирний (П. Я. Рудченко) Зібрання творів у 7 томах. – К.: Наукова думка, 1971 р., т. 7, с. 419 – 422.