Диктуем из Чернобыля

Н. Долгополов, П. Положевец

Репортаж из Чернобыля

Специальные корреспонденты «Комсомольской правды» Николай Долгополов и Петр Положевец ведут свой рассказ с участка Чернобыльской АЭС, где идут работы по ликвидации последствий аварии.

Чернобыль, 12 мая. Эти знаки замелькали на шоссе, вымытом десятками поливочных машин, еще километров за двадцать пять до зоны. «Въезд автотранспорта в зону только по специальным пропускам». Стоп! Шлагбаум закрыт. Но специальный пропуск № 791 у водителя Петра Сапотицкого имеется.

Дальше процедура обыденно проста. Богатое журналистское воображение рисовало сцену переодевания в белую защитную одежду. Ничего подобного нет. Потому что нет и уж такой явной опасности. В первых 10 – 12 километрах от границы зоны уровень радиации едва ли повыше, чем в Киеве. Правда, в Чернобыле за 15 – 18 километров от АЭС он уже отличается от обычного. Хотя и там чрезвычайной угрозы для здоровья не представляет. Другое дело, поблизости от четвертого блока.

И никакой ожидаемой пустоты на дорогах. Наоборот, кажется, вся страна пришла на помощь Киевской области. Нескончаем поток грузовиков, движущихся к Чернобыльской АЭС. Каких только номеров не увидишь: машины из Ровно, Курска, Ярославля, Полтавы, Харькова, Эстонии, Донецка. Везут людей и продукты, бетономешалки и бетон, прочие строительные материалы.

Но только щемит сердце от вида пустующих, старательно возделанных полей. И не увидеть людей в аккуратных домиках у дороги. Щедро разбросанные тут украинские села терпеливо ждут возвращения хозяев, которые обязательно, есть все основания верить, снова поселятся на обжитых местах. А пока попался на глаза и порадовал душу – жизнь продолжается – выводок кур во главе с петухом, поклевывающих что-то в придорожной траве.

На подъезде к Чернобылю идиллических картинок все меньше. А людей, на этот раз действительно в защитной белой одежде и белых, прямо докторских, шапочках, все больше. Работники ГАИ, встречающиеся на каждом шагу, не простаивают в праздности: автобусное движение оживленное. И никак не назвать Чернобыль пустующим, вымершим. Он скорее спешащий, напряженный, этот чисто мужской город. Женщинам в зоне хоть и слегка, однако все же повышенной радиации делать абсолютно нечего.

Медленно едем по улицам. Чернобыль прибран и вымыт. Не отключены водоснабжение, свет. Какие же молодцы люди, обеспечивающие их работу! Закрыты дома. Чувствуется, что эвакуация происходила спокойно.

Решили: членов правительственной комиссии беспокоить не будем. Им не до интервью. Потому и проезжаем мимо здания Чернобыльского райкома партии, где разместился центральный штаб по ликвидации последствий аварии на АЭС.

Впрочем, и интервью сейчас очень нужны. Они вводят в курс дела, успокаивают, рассеивают слухи. Гласность – и она залог того, что меры по ликвидации аварии, намеченные и частично уже осуществленные, будут истолкованы правильно, а выполнены – неукоснительно. Убеждались неоднократно: отсутствие информации приводит к домыслам. А они лишь на руку врагам, поднявшим вой вокруг аварии.

Это отлично понимают в штабе аварийно-спасательных работ, четко осуществляющем все указания правительственной комиссии. Читатель наверняка не поверит, если мы напишем, что обстановка тут спокойная. До спокойствия ох как далеко. Выброс радиоактивных веществ почти прекращен, 5 тысяч тонн песка, свинца, бетона замуровали крышку реактора. И это успех явный, несомненный, первая большая удача решена благодаря самоотверженным и умелым действиям. Чтобы обеспечить скорейшую победу, и заседают на вечерней своей планерке строители, инженеры, сварщики, транспортники… За каждой брошенной репликой здесь, выдвинутой идеей, принятым решением – гораздо больше, чем просто столкновение часто противоборствующих мнений. Этим людям выпало самим выполнять задачи по ликвидации последствий аварии.

– Никаких «если». Считайте, что этого понятия для нас не существует, – во властном и в то же время спокойнейшем голосе человека в скромной синей спецовке и клетчатой ковбойке чувствуется годами выработанная привычка командовать. Видя, что собеседник его расстроился, бросает одобряюще:

– Ты мне с первого раза так понравился, что, пожалуйста, не порть впечатление. Главное сделано, но нельзя расслабляться. И без тебя знаю: опасно, рискованно, а все равно делать надо. Давай думать вместе – как.

Люди склоняются над чертежами, расчетами. Как скорее и безопаснее сварить трубы в опасной зоне. Рассматриваются три варианта. Обсуждение долгое, зато решение мудрое и коллективное. Трубу вытащить из зоны, разрезать, потом сварить и уже сваренную втащить на закрытой машине обратно. Работы прибавится, но люди не получат никаких серьезных доз радиации.

– И начать в 6.00, чтобы в 8 утра сварка уже блестела, – приняв решение, человек в ковбойке сомнений уже не ведает. – Я сегодня был там дважды. Пешком. Могу завтра еще раз пройти и всем твоим сварщикам показать. Договорились?

Спрашиваем:

– Кто это?

– Садовский Станислав Иванович, первый заместитель министра энергетики и электрификации СССР, – шепчет кто-то. – Мужик толковый. И бесстрашный.

Да, беда приблизила, и вплотную, руководитедей высшего ранга к рядовым исполнителям. Хотя рядовых на атомной нет. В зоне высокой радиоактивности работают наравне и министры, и сварщики. Победа в сложнейшей ситуации зависит в равной и одинаковой степени от каждого.

Какой ценой дается победа? Немалой. У всех в карманах спецовок дозиметры. Просим взглянуть в окошечко прибора, напоминающего карандаш. У большинства показатель на нуле. У других – на нескольких делениях. У одного перелез за двенадцатое. А по международным и практически совпадающим с ними внутрисоюзным, даже еще более строгим аварийным нормам безопасности, человек, получивший за год 25 рентген, отстраняется от работы на атомных станциях на 12 месяцев. Доза в 12 рентген получена меньше чем за две недели. Вот ответ на вопрос: опасна ли работа на четвертом блоке. Потому и контроль за полученными дозами радиации установлен строжайший, тщательнейший. Малейшая угроза здоровью – и рабочие моментально вывозятся из 30-километровой зоны, отправляются на отдых. Случаев, когда требуется уже не отдых, а лечение, сейчас, к счастью, уже не наблюдается.

Какая же главная задача на сегодня? Начинается новый этап в ликвидации последствий аварии. Своими мыслями о нем с нами поделился начальник управления строительства Чернобыльской АЭС Герой Социалистического Труда Василий Трофимович Кизима:

– Мы замуровываем четвертый блок бетоном, проводим еще ряд работ. Необходимо многое предусмотреть. Тут с кондачка не возьмешь. Локализуем четвертый блок, а там на очереди, видимо, восстановление жизнедеятельности первых трех блоков, которые могут и должны действовать. Возьмемся и за город: проведем его дезактивацию. Чтобы жители могли вернуться в родные места. Мы задумываемся и о ведении работ по продолжению строительства пятого и шестого блоков. Только не считайте меня оптимистичным до авантюризма. Ведь пока я не навываю никаких сроков. Это, конечно, планы на будущее. Сегодня бьемся, сами знаете, за что. И эта битва – долгая, продолжительная, а вовсе не одна короткая, быстро проведенная атака [1].

Комсомольская правда, 1986 г., 13.05, № 110 (18613).

[1] Як сказав Мальчиш-Кибальчиш, «тут нам предстоит не лёгкий бой, а тяжёлая битва».

Але важливо відмітити: на той час усі начальники, аж до мізерного начальника будуправління, перебували в стані ліквідаторської ейфорії. І місто дезактивувати, і жителів повернути, і 3-ю чергу АЕС добудувати – от уже справді, «нам нет преград ни в море ни на суше».