3. Василий разузнаёт о ворожеях

Николай Костомаров

Дворня княгини Анны Петровны главным образом находилась в Москве, в ее старинном боярском дворе, на углу Тверской улицы и Охотного ряда. После переселения господ в Петербург прислуга беспрестанно сновала между Петербургом и Москвою: возьмут их человек сорок или больше и везут в Петербург, продержат несколько времени, потом возвращают в Москву, а на смену им прибывают новые холопи.

Приехавшие в Петербург проживали сперва во дворе Долгоруковых, на Воскресенской перспективе; но когда, по воле государя Петра Великого, княгиня перебралась в новоотстроенный двор на Васильевском острову, тогда из того двора, что был на Воскресенской перспективе, брали прислугу на васильеостровский двор и, продержавши там несколько времени, отправляли опять во двор на Воскресенскую перспективу, а оттуда привозили другую прислугу.

Только те, что определены были в приближении служить господам или же пользовались особою милостью господ, оставались на одном месте долее. Все, впрочем, зависело вообще от произвола господ. При господах на Васильевском острову дворня жила в людской избе, построенной в глубине двора; эта изба разделялась на три отделения: в первом была людская поварня, она же и хлебня; там готовили прислуге есть и пекли хлебы; во втором отделении была холопья застольная, там прислуга обедала, а в третьем прислуга спала; для мужеского и женского пола была сделана перегородка, разделявшая один покой на две половины. В обеих половинах устроены были для спанья внизу нары, вверху полати. Каждой холопской душе давалось по кошме и по кожаной подушке для спанья. Женатые с женами укладывались обыкновенно наверху, на полатях.

Василий Данилов пришел в застольную к ужину. Холопи сходились ужинать обыкновенно после господского ужина. Когда все уселись, повариха поставила оловянные мисы со щами. Во все продолжение ужина Василий Данилов молчал, но когда многие стали расходиться, он завел беседу с сидящими близ него и против него собратами и навел речь на ворожбу и волшебство: думал, авось, может быть, кто-нибудь ненароком проговорится и он мимоходом узнает, где можно отыскать ворожею такую, какая ему может оказаться подручною.

– На этот счет, парень, тебе вот Созонт расскажет. Он знает многое, – сказал сидевший близ Василия холоп, указывая на человека лет пятидесяти, поместившегося на противоположной стороне стола, против Василия Данилова.

– Да, братцы, – сказал этот Созонт, – мы видали важные виды, нечего греха таить! Доводилось много кое-чего и видеть, и слышать! Жили мы с покойным боярином нашим князем Петром Михайловичем в литовской стороне; там покойный наш боярин и голову сложил на верной службе царю-государю. Так вот, жили мы в литовской стороне. А там народ прехитрый, такие колдуны у них, что просто чудеса творить умеют! Захочет, так тебя в зверя либо в птицу обернет!

– Будто таки в зверя либо в птицу? – спросил кто-то.

– Истинную правду говорю. Стар человек: лгать не стану, сам видел, своими глазами. Едем мы с покойным боярином по дороге через лес. Вдруг выбегает из лесу волк да на нас; лошади испугались да в сторону, а волк стоит прямо супротив нас и глядит, да так умильно да жалко, вот как будто хочет сказать: «Не бойтесь меня, я добрый, не злой волк». Боярин за ружье да прыгнул с телеги, хотел целиться, а волк подбежал к нему да, словно собака, ластится; тут у боярина моего и руки опустились; кажись, волк, ну как его не убить? А вот же не посмел! Волк убежал от него в лес и так жалобно завыл, словно человек заплакал. Сел боярин в телегу, и поехали мы далее, а как приехали на ночлег, нам и говорят тамошние, ихнего народу люди, как мы им про волка стали рассказывать:

«Это, – говорят, – не волк, а оборотень». – «Как, – спрашиваем мы, – оборотень?» – «А так, – говорят, – анадысь у нас колдуны свадьбу в волков обернули, так это один из той свадьбы волк, что вы на дороге видали. Это, – говорят, – у нас заобычное дело. Колдуны либо колдуньи рассердятся за то, что их на свадьбу не позвали, да всю свадьбу и пооборачивают в волков – и будут те обороченные люди ходить волками столько лет, на сколько им по заклятию положат».

И точно; мы потом узнали, что у них ведем, ведем такая сила, что чуть не в каждом сельце или деревушке непременно есть ведьма, а то иногда и две, и три ведьмы и больше того: глаза тебе отведет, колесом по дороге катится; ты ударишь по колесу, а ее не зашибешь, тебе кажется – по колесу бьешь, а ты мимо бьешь; а вот коли кто в этом силу знает, так надобно бить не по колесу, а мимо колеса, наотмашь, тогда в нее попадешь – и потом, как она в свой человечий вид придет, так стонет и охает, это оттого, что ее побили; сказать о том, однако, не смеет.

А что у них умеют привораживать, так уж просто на диво! Коли какой молодец полюбит девку либо чужую жену да пойдет к ворожее, так она поделает, что та девка либо та женка за молодцем стонет, и убивается, и жить без него не может! Или теперь: примером сказать, коли вот на кого ты рассердишься, пойдешь к ворожее, и она сделает твоему ворогу такое, что он извянет-иссохнет.

Рассказывали мне, как ихнего пана, а по-нашему боярина, приворожила колдунья к девке простой, так что пан совсем жить без ней не мог, и потом женился на ней, и все имение ей после себя записал. Только жене стало досадно, что муж-боярин, записавши ей после себя имение, сам все живет и смерть к нему не приходит; и пошла она к ворожее! Вот ворожея приказала ей принесть к ней волос своего мужа. Та и принесла. Тогда ворожея и замазала эти волосы в печь, и с той поры господин стал сохнуть-сохнуть, и месяца через три так умер, а вдова осталась на своей воле с тем имением, что ей боярин одной все отписал.

И тоже вот у них бывает: живет, примером, молодец с девкою в любви, а потом бросит ее и полюбит другую, а та, брошенная, пойдет к ворожее, и ворожея принести ей прикажет белье своего изменщика и сделает потом так, что тот ничего не может сотворить со своей новой любезной, говорят: «Плоть его на огне сожжет!» Это нам сказывал дед, старый-старый, такой старый, что с него ажно песок сыпется.

– Этого добра, что колдуний и ворожей, и у нас в Питере довольно есть, – сказала одна женщина. – За рекою на Петербургском острову, в Татарской слободе, есть такая ворожея, что просто чудеса выделывает, и отгадать умеет: скажет, что с человеком через двадцать лет станется.

Василий Данилов хотел было спросить, где она живет и как ее звать, но смолчал, чтоб не навести на себя подозрения. Его предупредила другая женщина, обратившаяся с вопросом к рассказчице:

– Не чухонка ли?

– Нет, калмычка, – отвечала женщина, – она живет, почитай, на краю Татарской слободы. Избенка у ней во дворе. Да спросить калмычку, всяк тебе скажет; только нельзя говорить, что ворожея, а то сейчас прицепятся и в полицию поведут. Теперь при государыне, может быть, и ничего, а при покойном государе был такой указ дан, что коли кто станет искать колдунью либо колдуна, сейчас того брать в полицию и розгами сечь.

Василий Данилов услыхал мимоходом и узнал все, что ему нужно было на это время. Разговор у холопей свелся на другое, а Василий в него уже не вмешивался и молча составлял план: как и когда найти ему колдунью-калмычку.

Примітки

…в Москве… на углу Тверской улицы и Охотного ряда… – Тверська – до 1932 р. частина вул. Горького від сучасного проспекту Маркса до площі Маяковського; Охотний ряд – торговий ринок; в XVII ст. знаходився на місці сучасного Кремлівського пр.

Подається за виданням: Костомаров М.І. Твори в двох томах. – К.: Дніпро, 1990 р., т. 2, с. 429 – 432.