11. Детские игры
Олекса Кирий
Уныло тянулись дни за днями. Безрадостно, в рваной свитке, плелась жизнь нашей семьи, то и дело спотыкаясь о нужду и лишения.
Отец по-прежнему батрачил у богачей – то на сенокосе, то на уборке хлебов.
Мать или ткала полотно, или ходила с отцом на полевые работы к панам.
Старшая сестра была в наймах, а я пас нашу корову.
С утра отец с матерью уходили на панское поле – зарабатывали хлеб, я гнал Ласийку на пастбище, а маленькие сестры оставались дома без присмотра. В полдень я пригонял корову домой на отдых и, выполняя наказ матери, уделял немного времени сестрам, забавляя их. Забавы не отличались большой изобретательностью.
Чаще всего мы играли в «церковь». Привязав длинную нитку к балке потолка, я прикреплял к концу нитки большую луковицу, которая должна была изображать колокол. Когда «колокол» был подвешен, я становился на скамейку и «звонил», то есть раскачивал луковицу через всю хату, а сестрам приказывал молиться. Сестры выстраивались в ряд и начинали креститься, старательно выговаривая слова «молитвы»:
Как пошла наша Надежда
По лугам и берегам.
Как пошла наша Надежда
По дремучим по лесам.
Эту «молитву» сестры повторяли бесконечно, а я раскачивал луковицу и покрикивал на свою паству:
– Молитесь лучше!
Сестры становились на колени, крестились, усердно отбивали поклоны. Маня, самая меньшая, никак не могла стать на колени; она упиралась руками и лбом в земляной пол и пугливо поглядывала на меня из-под лба…
Покончив с ролью пономаря, я ставил на старый трухлявый стол, одиноко стоявший среди пустой хаты, большой чугун с вареной картошкой и «полудновал» с сестрами. На голодный желудок картофель, даже без хлеба, казался необычайно вкусным. Подкрепив свои силы и накормив сестер, я снова гнал корову на луг в Дацьково, а сестры запирались в хате до вечера.
Домой я возвращался уже в сумерки. Поставив корову в сарай, выходил с сестрами на улицу. Мы усаживались на колоде под развесистой вербой у наших ворот и ждали отца и мать.
Тихо было на селе. Порой где-то звонко заливались лаем собаки да в саду уныло постукивал сверчок. В темно-синем небе мерцали золотые звезды. Над нашими головами тихо шумела листвой верба. Идти в хату мы не решались – боялись домового.
Маленькая Маня засыпала у меня на коленях, а Саша и Дуня по очереди выбегали на середину улицы и поглядывали – не идут ли отец и мать. Ночная темь густела. Мрак пугал нас, и мы все теснее прижимались друг к другу.
Возвращавшиеся с полей соседи посмеивались над нами:
– Кирийчата сидят!..
Но вот знакомые шаги, родные голоса. Перед нами останавливались отец и мать.
– Мои детки, голубята мои! – обнимала нас мать и, взяв от меня на руки Маню, вела нас в хату. Отец зажигал ночник, мать доила корову, потом мы садились ужинать.