21. Возвращение домой

Олекса Кирий

Я благополучно доехал поездом до станции Ичня. Утром встал с поезда и со своим сундучком пошел прямо на базар. На базаре я нашел одного крестьянина из села Крупичполь и попросил подвезти домой.

– А чей ты будешь?

– Андрея Кирия.

– Такого не знаю!

– Андрея Швагерового, – поправился я.

– Такого знаю… Мы вместе с ним ходили на Кубань, там работали у одного богатого казака, косили пшеницу… Клади на воз свой сундучок.

Я положил.

Он скупил все, что ему нужно было, и мы поехали в Крупичполь.

Худая лошаденка медленно тянула воз. Выехав из местечка Ичня, мы поехали степью. Шлях был широкий, ровный. Повеяло свежим воздухом. По обеим сторонам дороги красовалась рожь. Тучные колосья наливались и зрели на солнце.

– Где ж ты служил в городе?

– Мальчиком в мануфактурном магазине.

– Чего ж ты едешь домой?

– Уволил меня хозяин.

– Значит, выгнал за что-нибудь?

Меня это обидело. Я вынул из кармана удостоверение и прочитал ему.

Он ничего не сказал и задумался. Призадумался и я. Сердце заныло в груди. Я вспомнил все, но крестьянину ничего не стал рассказывать. Да и зачем? Только для того, чтобы растравлять себе душу?

Мы ехали молча. Вдруг крестьянин нарушил это молчание:

– Меня тоже когда-то уволили несправедливо. И вот я вспомнил сейчас об этом. Неправда живет в сердце всю жизнь, а правда скоро забывается… Когда-то я служил у черкесского крестьянина пастухом. Хозяина моего звали Теучеж. Пас я овец у Теучежа. Их было у него около двухсот. Пася в степи. Овцы были у меня, как одна: сытые, здоровые. Хозяин был очень доволен и дорожил мной. В том же ауле жил богатый князь Асланбек. У него было больше тысячи овец. Он стал меня переманивать к себе пастухом, а я не соглашался. Зачем, думаю, переходить к Асланбеку, когда мне было и у Теучежа хорошо. Прошло немного времени, и стали пропадать в моем стаде овцы. Раз пропало десять штук, второй раз пять штук, и пошла пропажа за пропажей. Стали говорить об этом в ауле. Князь Асланбек подошел раз к Теучежу и сказал ему: «Что ж ты хочешь, Теучеж, чтоб у тебя не осталось ни одной овцы? Всему виной твой пастух. Его надо уволить». Теучеж пришел ко мне и говорит:

– Я решил тебя уволить.

– За что? – спрашиваю я его.

– За то, что у тебя овцы пропадают.

– Я ж не виноват в этом!

А он свое… И уволили меня. Я чувствовал, что князь Асланбек сам крадет овец у Теучежа, чтобы отомстить мне за то, что не захотел перейти к нему пастухом. Вот я об этом вспомнил.

– А черкесы живут богато?

– Князья и богатеи живут богато, а крестьяне, пшитли, так зовут их по-черкесски, живут все бедно, зато все как один храбрецы. Мальчишка только вылупится, подрастет немного, уже носит кинжал, играется саблей, ездит быстро на лошади. Бедняк, а покупает прежде всего кинжал и лошадь обязательно. Отважный народ.

Окончилась степь. Мы въехали в старый сосновый лес. Повеяло сосновым запахом. Я жадно вдыхал его. Стояли сосны высокие, зеленые, смолистые. Березы с длинными ветвями, спускавшимися почти до самой земли, стояли загорюнившись. Вершины деревьев глухо, таинственно шумели. Такого шума не услышишь в городе. Там свой, особенный шум. Там шум голосов, телег, фаэтонов, цоканье лошадиных копыт по мостовой…

Едем дальше. Вот уже видно Дацьковое, луга, ольховые рощицы, высокие вербы. Все близкое, родное мне.

Что может быть лучше родных мест? Ничего. Сердце забилось у меня в груди, и грусть, и радость смешались, а слезы радости потекли из глаз.

Мы въехали в село. Крестьянин остановил свою подводу. Я слез с воза, взял свой сундучок, поблагодарил односельчанина, за то что подвез, и пошел через огороды домой.

– Скажи отцу, что подвозил тебя Иван Гега! – крикнул мне вслед крестьянин.

– Хорошо! Скажу! – ответил я.

Прошел маленький лес, затем небольшой красивый лужок с болотом и лозой и подошел к своему огороду. На краю огорода рос лен. Голубые цветочки его встретили меня и улыбнулись. За льном росли густые конопли. В них я забросил свой сундучок и межой стал пробираться сквозь высокие подсолнухи к хате. Подсолнухи, когда я раздвигал их, словно встречая, качали своими желтыми шапками, издавая шелест.

Я вышел из-за шелестевших подсолнухов.

Около хаты, на огороде, отец веял над рядном рожь, а мать, стоя на коленях, выбирала из ржи куколь. Увидев меня, родные застыли на месте. Отец так и остался стоять с поднятой кверху коробкой в руках, мать на коленях на рядне не верила своим глазам.

Прошло несколько секунд, и отец спросил:

– Откуда ты взялся?

Я молча бросился к матери и повис у нее на шее. Мать поцеловала меня, отец поставил коробку с недосеянной рожью на рядно и тоже начал меня целовать.

– Чего ж ты пришел? – спросил он взволнованным голосом и с удивлением.

– А где же твой сундучок? – спросила мать.

– Хозяин уволил меня. А сундучок я забросил в коноплю. Я боялся его нести сюда.

– Глупый ты. Чего ж боялся?

Я молчал. Мать побежала к коноплям, нашла сундучок и принесла его в хату.

– Вот тебе и приказчик наш пришел! – проговорил, улыбаясь, отец.