27. Прощание с родиной

Олекса Кирий

К нам в село приехал в отпуск Петр Момот, который служил весовщиком на станции Прохладная Тверской области [так в тексте. Правильно – Терской области, на Северном Кавказе].

Отец рассказал ему обо мне и попросил взять с собой и поместить куда-нибудь на службу.

Тот согласился.

Мать заняла у знакомого кулака на отработок семь рублей на билет.

Настал день отъезда. Сборы были недолги. Я взял свой сундучок, положил туда сорочку сурового полотна, полотенце, рядно да хлебину и немного сала на дорогу, одел что было у меня (благо стояло лето) – и сборы мои готовы.

Отец попросил у соседа лошадь, чтоб отвезти меня на станцию, так как своей у нас не было, положил на воз немного душистого сена. Мы с матерью уселись на возок и двинулись за ворота. Оглянувшись на сестер, я крикнул:

– Прощайте!

Все заплакали, но отец прикрикнул на них:

– Идите сейчас в хату! – и они пошли, рыдая.

Я вновь оставлял свое родное село, но оставлял его уже навсегда.

В селе было тихо и пустынно. Только изредка, на колоде возле дворов под тенью развесистой вербы сидела старая бабуся с маленьким внучонком да в песке копались несколько ребятишек, а все взрослые люди были на поле, жали рожь. Большинство из них работали у пана Дементовича за восьмой сноп. Отец и мать мои сегодня не жали, так как провожали меня на станцию.

Мы выехали на широкий шлях средь полей. Повеяло свежим воздухом. На полях, куда ни глянь, стояли копны, лежали снопы, словно убитые бойцы после боя. Я услышал, как девушки-жницы пели песню:

Ой, як їхав на чужбину

Хлопець молодий,

Проводжав його в дорогу

Батенько старий.

Проводжала його мати –

Горлиця стара,

І такії говорили

Синові слова:

Ой, ти голуб наш єдиний,

Де б ти не бував,

Край свій рідний, люд убогий

Щоб не забував.

Любов свою до народу

Понесу в чужбину,

І бороться за свободу

Буду до загину…

Что дальше пелось в песне, я не услышал, так как мы проехали мимо, но мне показалось, что эта песня – про меня, она запала в душу глубоко, и я запомнил ее навсегда.

На станции отец купил мне билет только до Ростова, так как до станции Прохладная билет стоил много дороже и денег у отца не хватило. Момот согласился провезти меня до станции Прохладная зайцем.

Мы вошли в вагон.

Послышался второй звонок. Я попрощался с родными. Мать заплакала, а отец стоял молча и с грустью смотрел на меня. Родные обняли меня, поцеловали и вышли из вагона.

Я выглянул из окна.

Возле поезда мать вытирала слезы полою своей юбки, а отец стоял, задумавшись, держа под рукой кнут с длинным черемуховым кнутовищем.

Поезд тронулся.

Я крикнул в окно:

– До свидания!

Мать и отец увидели меня. Мать снова залилась слезами, не выдержал и отец. Слезы катились у него из глаз по черной бороде, он вытирал их рукавом сорочки.

Мать махала мне рукой – я отвечал ей тем же.

Поезд уносил меня все дальше и дальше.

Когда отца и матери уже не стало видно, я расплакался.

Петр Момот спросил меня:

– Чего ты плачешь, Алеша?

– Жалко села, отца и матери…

– Э-э, перестань плакать! За отцом и матерью еще можно, а за селом… За горем разве плачут?

Поезд шел быстро. Слышалось громыханье колес, да ветер проносился с воем мимо окон, донося с собой дым паровоза.