5.02.1841 г. П. А. Плетнёву

И это письмо есть подтверждение письма, писанного к Вам, почтеннейший друг наш Петр Александрович, от 1 февраля. И в этом письме та же убедительная просьба: о прекращении печатанием не только «Столбикова», но и всего вообще. Чем более перечитываю статью в «Библиотеке [для чтения]», тем яснее вижу всю его злость и готовность язвить меня на каждом шагу, при всяком удобном случае. Ни лета мои, ни правила, ни все стяжанное мною доселе не позволяют мне терпеливо переносить его уязвления. Прилагаю у сего объявление, которое следовало бы поместить во всех журналах и газетах. Каким Вы найдете его? Т[о] е[сть] приличным ли и нужным? Не хочется в молчании оставлять таких его дерзостей.

Предоставляю все Вашему дружескому рассуждению. Не сказавши ничего, приостановить – то не так будет ловко, сказать в извинение что-нибудь – тоже не идет, лучше все выставить, как есть. Отложить же печатание намерение мое неизменно. Повторяю опять, что спокойствие для меня дороже всего. Одно желание – вознаградить г. Фишера за все его издержки и беспокойства. От кареты очень охотно отказываюсь, если можно, хотя и с пожертвованием чего, откажите в ней. Затем, после пополнения всех издержек, сделанных в счет суммы за «Халявского», что останется, пусть все идет ему, лишь бы не имел убытка. Чего не будет доставать, я с благодарностью пришлю, – лишь бы купить спокойствие.

Здесь напал на меня известный Каразин и подал на меня доносы, разумеется, мною опроверженные, но все же потрясшие мое спокойствие. Теперь отыскал «Кобзаря», где есть , разбирает их и хочет доказать, что они вредные, силится подвергнуть их запрещению. Чего он не предпримет и чего не найдет в «Столбикове»? Лучше, лучше уклониться.

Объявлением своим, если Вы одобрите намерение и изложение, я совершенно буду прав пред гг. журналистами, и они отстанут от меня.

Больно нам, жестоко больно, что мы Вас так беспокоим и удручаем. Вы взяли меня на свои руки, и вместо удовольствия сколько Вам забот, кроме тех неприятностей, которые, наверно, встречаете, но только скрываете от нас.

Дружба Ваша только одна утешает меня в горестные часы.

Преданней[ший] Григор[ий] Квитка

Что найдете нужным прибавить, отменить, изменить в объявлении, не откажите его усовершенствовать.

[Додаток]

В 1-й книжке «Библиотеки для чтения», издаваемой на сей год, редактор которой не объявлен, в литературной летописи между прочими книгами о «Пане Халявском» сказано слово в слово так:

«Есть разные роды остроумия, более или менее несносные, но самый несносный из всех – это провинциальное остроумие. Эти глубокомысленные наблюдения над человеческим сердцем, делаемые из-за плетня, эти черты «нравов», подмеченные между маслобойною и скотным двором, эти взгляды «на жизнь», обнимающие на земном шаре великое пространство пять верст в радиусе, этот «свет», составленный из шести соседей, эти колкие сарказмы над борьбою изящества и моды с дегтем и салом, эти насмешки над новым и новейшим, которых даже и не видно оттуда, где позволяют себе подшучивать над ними, весь этот дрянной, выдохлый губернский яд, которого не боятся даже и мухи, и эти остроты, точеные на приходском оселке, и эти стрелы, пущенные со свистом и валящиеся наземь в пяти шагах от носа стрелка, и эти смелые удары, с треском падающие, вместо общества, на лужу грязи, которая от них только распрыскивается на читателей, раны и язвы, наносимые пороку с той стороны, которой порок никогда не видит у себя, если стоит прямо перед зеркалом, – все это может казаться очень замысловатым какой-нибудь ярмарке, какому-нибудь уезду, даже целой губернии, но и не должно переходить за границы этого горизонта под опасением быть принято за пошлость и безвкусие. Может статься, в какой-нибудь части огромной России почитается очень и остроумным начать произведение изящной словесности, например, таким образом (следует выписка из начала «Халявского»)».

Потом: «Может быть, это очень замысловато, очень забавно, даже очень изящно в той стороне, но я, отдаленный читатель, и все вообще читатели, хоть несколько жившие в образованном свете, мы невольно посторонимся и скажем, что писатель, который, желая казаться забавным, с первого слова делает на нас тьфу, острится таким языком и тоном, сыплет такие прибаутки и предметом их избирает то, о чем мы давно забыли и не думаем, должен быть ужасный провинциал, выживший из юмора шутник, за недостатком слушателей ищущий посредством печати читателей для своих отсталых острот.

Я назвал его писателем и тут же извиняюсь в невинном злоупотреблении слова: это произошло оттого, что какой-то литературный круг, который я очень уважаю и которому очень нравится ум господина Основьяненка – иные уже говорят просто Основаненка, – старается выдать его за примечательного русского писателя. Я весьма сомневаюсь, чтобы русские читатели были согласны с мнением этого литературного круга.

В словесности, чтобы быть писателем, надобно, по крайней мере, уметь писать (?), то есть обладать каким-нибудь слогом, каким-нибудь искусством и вкусом. Но кто целые книги пишет, например, так: (выписка из окончания «Халявского»)».

Потом: «Что за язык, что за слог?.. Не говоря уже об остроумии. Некоторые находят это ужасно смешным, ужасно забавным. На меня эти пошлости наводят скуку и уныние, и я не берусь судить о новой книге господина Основьяненка, или просто Основаненка, – потому что никак не могу читать ее. Может быть, она и хороша, и занимательна, и ужасно смешна, но я не читатель такой словесности».

Где приличие, где пристойность, где уважение к неотъемлемой собственности человека, к его имени, хотя бы и принятому? Напечатанная книжка, она одна подвержена суждению всех и каждого, но написавший ее должен быть неприкосновенным ни в имени, ни в наружности, ни в образе жизни, ни в чем, составляющем собственно «его».

Кто писал эту статью в «Библ[иотеке] для чтения» – неизвестно; может быть, по какому-нибудь зазрению он совестился поставить имя свое под нею. В ней говорит некто, именующий себя не более как «я». Несмотря на такую громкую известность, благоразумие требует все его выходки, остроты, тонкие замечания, как не могущие войти в голову, сколько-нибудь образованную, оставить более нежели без внимания.

Но когда господин, именующий себя не яснее как только «я», приступив разбирать сочинение, коснулся личности сочинителя, когда он осмелился имя его, настоящее или принятое, изменять и коверкать его по-своему, когда он дерзнул кощунствовать над обществом почтенных людей, составляющих круг читателей его, когда и проч. и проч., когда не известно еще, чего не позволит себе такой ценитель при разборе следующих книжек, тогда что остается делать в отвращение от себя подобных «вежливостей»?

Ничего более, как у подобных ценителей – если только может существовать более одного – отнять все способы истощиться в остротах. Я так и намерен поступить: прекращаю дальнейшее издание моих сочинений, предпринятое мною единственно в угодность «круга моих почтенных читателей», подпавших под острое замечание господина, написавшего статью, а не из каких-либо расчетов, доказательством тому самая умеренная цена за книжку, цена, едва вознаграждающая типографские издержки.

Полагаю, что причины к прекращению издания до того уважительны, что всякий понимающий дело согласится со мною и оправдает меня. Те же причины заставляют меня обратиться с покорнейшею просьбою к гг. журналистам, делавшим мне честь приглашением участвовать в их изданиях, не посетовать на меня за неисполнение данного обещания и как их, так и всех гг. литераторов и писателей также убедительно просить не упоминать нигде о моих сочинениях и тем, избавив меня от подобных, как в «Библ[иотеке] для чтения», ценителей, доставить мне спокойствие.

Основьяненко

Примітки

Вперше надруковано в «Украинской старине», с. 234 – 235.

Включено у зібрання: Квітка-Основ’яненко Г. Ф. Твори у шести томах, т. 6, с. 609 – 613.

Автограф зберігається: ІРЛІ, ф. 234, on. З, од. зб. 291, арк. 47 – 49 зв. На листі дописка П. Плетньова: «Отв[ечено] 18 февр[аля] 1841».

Подається за автографом.

… статью в «Библиотеке [для чтения]»… – тобто рецензію О. I. Сенковського в № 1 за 1841 р.

Прилагаю у сего объявление… – До листа додано лист Г. Ф. Квітки, адресований редакціям журналів і газет (за життя письменника він не публікувався).

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1981 р., т. 7, с. 289 – 292.