Славянофильство В.А.Чивилихина

Жарких Н.И.

Высокое мнение В.А.Чивилихина о русском народе, его прошлой и будущей роли в судьбах мира основано на четырёх китах. Они суть: русский лапоть, русская лоснящаяся копоть, русское чудо-богатырство и русский гуманизм. Особых комментариев эти киты не требуют, и я предоставляю читателю увидеть их негодность из них самих, отмечая только фактические ошибки автора; конечно, для всякого, кто не со вчерашнего дня читает русскую литературу, и эти указания излишни, но для кого-нибудь они, может, будут небесполезны.

Кит 1. Русский лапоть:

"Лапти в крестьянской Руси носили как лёгкую, дешёвую и гигиеническую овувь, очень удобную при косьбе, жатве, молотьбе и других сельских занятиях, но и крестьяне носили чаще кожаные сапоги и поршни, а лапти никогда не были обувью, надеваемой перед боем. За 50 лет раскопок в новгородских городах и сёлах, где сырая земля отлично сохранила бы лыко, не найдено ни одного лаптя, зато учёные обнаружили более 20 000 кожаных сапог и туфель". [с. 721]

Удобства лаптя описаны так сочно, что приходится только пожалеть, что наша промышленность и кооперация до сих пор не наладили массового выпуска лаптей для нашего населения. И крестьяне, носившие чаще кожаные сапоги и поршни, не понимали своей выгоды – видно, на читали В.А.Чивилихина. Что же касается новгородских раскопок, то кожаная обувь, действительно преобладала в городе, противопоставленном по этому признаку селу; раскопки же новгородских сёл – это вопрос особый.

Кит 2. Русская лоснящаяся копоть:

"Топка по-чёрному была древним, простым, единственно доступным и эффективным средством против эпидемий. Наши предки, естественно, ничего не знали о вирусах гриппа, дизентерийной или чумной палочки и микробах, но инстинктивно, опытом нашли метод дезинфекции, что вместе с вымораживанием изб в трескучие морозы создавало более гигиеничную атмосферу в жилищах". [с. 388]

Это автор не сам придумал. Это, как он уверяет, говорил ему историк О.М.Рапов, который предстаёт весьма странным человеком, если он вправду так говорил. Но мы на примере Ильинской церкви в Чернигове уже знаем свойство автора перевирать то, что ему говорили, и можем предполагать, что и здесь вышло нечто подобное. Небось, историк говорил это в шутку, а В.А.Чивилихин возьми да и запиши, в меру своего разумения, конечно. Вот уж подлинно язык мой – враг мой; так и пойдёт теперь О.М.Рапов фигурировать как защитник курной избы. Что делать? Не опровержение же писать?! Впрочем, О.М.Рапову и другим это наука – никогда не разговаривайте с неизвестными, а тем более с известными такими сочинениями… В.А.Чивилихина же подвели, как обычно, его невежество и восторженность. Если б он вспомнил, что до него писал Н.С.Лесков:

"Была получена брошюра о том, как у нас в России всё хорошо и просто и всё сообразно нашему вкусу и привычкам нашего доброго народа. И народ это понимает и ценит и ничего лучше себе не желает; но есть пустые люди, которые этого не видят и не понимают и выдумывают не знать для чего самые глупые и смешные выдумки. В пример была взята курная изба и показаны её разнообразные удобства: кажется, как будто она и не очень хороша, а на самом деле, если вникнуть, то она и прекрасна, и жить в ней гораздо лучше, чем в белой, а особенно её совсем нельзя сравнить с избой каменной. Это вот уж гадость во всех отношениях! В курёнке топлива идёт мало, а тепло как у Христа за пазухой. А в воздухе чувствуется лёгкость; на широкой печи в ней способно и спать, и отогреться, и онучи и лапти высушить и веретьё оттаять, и нечисть из курной избы бежит, да и что телёнок с овцой насмердят, – во время топки всё опять дверью вон вытянет. Где же и как можно всё это сделать в чистой горнице? А главное, что в курной избе хорошо – это сажа! Ни в каком другом краю теперь уже нет 'чёрной лоснящейся сажи' на стенах крестьянского жилища, – везде 'это потеряно', а у нас ещё есть! А от сажи не только никакая мелкая гадь в стене не водится, но эта сажа имеет очень важные лечебные свойства, и 'наши добрые мужички с великою пользою могут пить её, смешивая с нашим простым добрым русским вином'.

Ею можно излечивать почти все человеческие болезни, а особенно 'болезни женского пола'. Нужна была только при этом сноровка, как согребать сажу, то есть скрести её сверху вниз или снизу вверх. От этого изменялись её медицинские свойства: собранная в одном направлении, она поднимала опавшее, а взятая иначе, она опускала то, что надо понизить.

А получать её можно было только в русских курных избах, и нигде иначе, так как нужна была сажа лоснящаяся, которая есть только в русских избах, на стенах, натёртых потными мужицкими загорбками. Пушистая же или лохматая сажа целебных свойств не имела. На Западе такого добра уже нет, и Запад придёт к нам в Загон за нашей сажей, и от нас будет зависеть, дать им нашей копоти или не давать. А цену, понятно, можно спросить какую захотим. Конкурентов нам не будет.

Словом, в курной избе, по словам брошюры, было целое угодье.

'Русская партия' торжествовала победу: ничего нового не надо; надо жить по старинке – в курёнке. Осатанелые и утратившие стыд люди стали расписывать, как лечиться сажею. 'Лоснящуюся сажу' рекомендовалось разводить в вине и воде и принимать её внутрь людям всех возрастов, а особенно детям и женщинам. И кто может отважиться сказать, скольким людям это стоило жизни! Но тем не менее брошюра о саже имела распространение" [11].

Если б В.А.Чивилихин знал или хотя бы догадывался, что и до него были на Руси писатели, открывавшие в лоснящейся саже то уникальные полупроводниковые свойства (гребёшь сверху вниз – получается электронный полупроводник; гребёшь снизу вверх – дырочный, и лучше всяких иностранных германиев и кремниев), то неслыханные химические свойства (гребёшь сверху вниз – получается универсальный катализатор всех реакций, мечта всех химиков, современный философский камень; гребёшь снизу вверх – выходит универсальный ингибитор; и опять-таки лучше всех дорогостоящих и зарубежных пятиокисей ванадия), то вообще свойства биополевого датчика (гребёшь сверху вниз – начинает светиться в присутствии иностранного шпиона; гребёшь снизу вверх – в присутствии шпиона отечественного), – если б он знал или догадывался, неужели бы он не устыдился? Если б он стал расхваливать полупроводниковые свойства сажи, то всякий припомнил бы наших электронно-вычислительных гигантов, тупоумных и медлительных как древние динозавры, – и подумал бы: вот они, транзисторы из лоснящейся сажи, довели… Но у таких писателей как В.А.Чивилихин как-то выходит, что в науках о человеке (будь то медицина или история) законы логики, здравого смысла и всемирного тяготения заменяются законами невежества, восторженности и обязательности восхваления России.

Кит 3. Русское чудо-богатырство:

"Герои нашего былинного эпоса, кроме физической силы, обладают прекрасными нравственными качествами, наиболее полно отразившимися в образе Ильи Муромца, – он прост, сдержан, спокоен, смел, уверен в себе, независим в суждениях, бескорыстен, добродушен, скромен, умеет пахать, воевать и от души веселиться. И ещё одно, очень важное. Среди сотен былинных сюжетов нет ни одного, в котором изображались бы феодальные распри, междуусобицы князей и, сообразно народным идеалам, русские богатыри не путешествуют с обнаженным мечом за три-девять земель. Они уничтожают лесных разбойников, держат заставы и, оберегая русскую землю от внешнего врага, ведут только оборонительные сражения, что было главной заботой и великой исторической миссией русского народа в эпоху средневековья". [с. 679]

С неизображением княжеских усобиц у автора вышла ошибка, обусловленная чересчур размашистым отношением к фактам. Тот самый Б.А.Рыбаков, на которого наш автор так любит ссылаться, связывает былину о Вольге и Микуле именно с усобицей сыновей князя Святослава Игоревича в конце 10 в. (Вольга – это-де древлянский князь Олег Святославич). С лесными разбойниками вышло другое недоразумение, связанное с умением автора установить двойную систему мер для измерения одного и того же явления. Когда вятичи нужны автору для организации ожесточённого сопротивления монгольскому нашествию, он поёт дифирамбы их доблести, стойкости, воинскому искусству и патриотизму, а когда те же самые вятичи выступают против включения их земли в состав Киевского государства, они безоговорочно превращаются в лесных разбойников, подлежащих в этом качестве искоренению, воинские их доблести превращаются в доблести разбойничьи, патриотизм – в сепаратизм, и так далее.

Кит 4. Русский гуманизм. Здесь автор говорит не сам, а сочувственно цитирует Н.Н.Миклухо-Маклая:

"Когда заходит разговор о русской науке и культуре, людей, мало знающих Россию и привыкших смотреть на неё как на одно из самых деспотических государств, бесправный народ которого, казалось бы, не может дать ничего хорошего, поражает в русской мысли её неизменный гуманизм. А она, страдалица, пройдя через все испытания, пробившись сквозь тернии, не может нести в себе зло. Страдание озлобляет натуры холодные, с корыстной душой и умом либо слабым, либо чересчур однобоким; русский же человек по своему характеру горяч и отзывчив, а если бывает злобен и совершает поступки буйно жестокие, то лишь в отупении или безысходном отчаянии. Когда же ум его просветлён и он видит истоки зла, в страданиях своих он никогда не озлобляется и мысли его направлены не к мести, воспетой и возвышенной до святости в европейской литературе, а только к искоренению зла всеми путями и средствами, может быть, и с помощью того же зла. При этом он готов легко принести себя в жертву ради блага других, часто для него безымянных и совершенно чуждых".

– Это очень проникновенно сказано, точно и без малейшего признака "квасного патриотизма" или русопятства, – отозвался Любознательный Читатель. [с. 99]

А "русский дух", о котором говорил когда-то Миклухо-Маклай, а сейчас говорим мы с вами, – это, мне кажется, гуманистическая нравственная сущность нашего народа. [с. 100]

Здесь размашистость и стремление к афористической сжатости подвело уже не автора, а Миклухо-Маклая. Думаю, что как европейская, так и русская литературы достаточно разнообразны, чтобы вмещать и то и другое.

И в вопросе об искорении зла посредством зла безоговорочная солидарность современного писателя В.А.Чивилихина с преждебывшим писателем Н.Н.Миклухо-Маклаем есть не что иное, как плюха той самой части русской мысли, которая действительно не несёт в себе зла.

Примечания

[11] Лесков Н.С. Загон. – Лесков Н.С. Собрание сочинений в 11 тт., М., ГИХЛ, 1958 г., т. 9, с. 364 – 367.