15. Помпей идет на Митридата

Даниил Мордовцев

Хвастливые рассказы Лукулла сильно воспламеняли воображение честолюбивого Помпея. Чем-то волшебным, казалось ему, веяло от таинственного Востока с его амазонками и баснословными богатствами восточных царей. И ему страстно захотелось померяться силами с титаном Востока – с Митридатом.

Но мечтам его не скоро суждено было сбыться. Не мало было дела и в Риме, где свирепствовал самодержец Сулла, в своих «проскрипциях» осудивши на казнь сотни тысяч «марианцев» и приверженцев «пролетариев». В несколько месяцев он казнил 15 «консуляриев» – бывших консулов, 90 сенаторов, 2.600 «всадников» – equestres и более 100.000 граждан. Пользуясь этими казнями, ловкий Красс скупил все имения казненных за бесценок, и в его руках очутилось почти пол-Рима.

На юге Италии восстали рабы под предводительством страшного Спартака. Помпей добивался у Суллы, чтоб его послали усмирять рабов; но Сулла поручил это дело более хитрому из своих сторонников, Крассу. Три года длилась война со Спартаком, и только через десять лет после описанной нами в предыдущей главе пирушки у Лукулла Крассу удалось поразить могучего врага, который и пал в битве, а остальные шайки Спартака добил уже Помпей.

Теперь ему мерещился Митридат, который, казалось, быстрыми шагами подвигался ко всемирному владычеству. Но и тут все еще не сбывались мечты его о заманчивом Востоке и Митридате с очаровательными амазонками.

– Войска в Риме мало, – сказал ему на его докуки Сулла, – все войско в Галлии, с этим мальчишкой Цезарем.

– О, мне стоит только топнуть ногою в землю, и из нее выйдут легионы, – самоуверенно возразил Помпей.

Наконец, мечты его сбылись. Да и пора было. Митридат, заручившись союзом всех царей Малой Азии и наняв в помощь своим войскам скифов и народы, жившие по Дунаю, заявил, что идет на Рим.

– Иду доставать орлиное гнездо! – сказал он в военном совете.

– Да следуют с тобою все боги Понта и Эллады! – благословил его все более и более дряхлевший Фокион.

– Отец! – восторженно заговорила Клеопатра, присутствовавшая на совете. – Я видела во сне, что копыта коней моих амазонок топчут мостовую римского Форума, а я с высоты Капитолия диктую постыдный мир Риму!

Но едва кончился военный совет, как из Колхиды прилетела весть, что римский флот, с навмархом Сервилием во главе и с Помпеем на главной триреме, уже пристал в устьях Фазиса.

Действительно, Помпей, обдумав план кампании и заручившись советами легатов и центурионов, уже сражавшихся с Митридатом под начальством Мария в самом царстве Митридата, решил напасть с севера на союзника понтийского Царя, на царя Армении, Тиграна, и потому высадился в устьях Фазиса, чтоб оттуда произвести разведки и дать отдых воинам, утомленным борьбою с страшными бурями в Понте Эвксинском.

Воины с жадностью бросились в Фазис, чтоб купаньем укрепить истомленные члены. Но едва они начали купаться, как до слуха Помпея и Сервилия донеслись отчаянные крики купающихся. Они поспешили на берег, где воины с ужасом выскакивали из реки.

– Что случилось? – спрашивал Помпей.

– О, великие боги! – отвечали ближайшие. – Там, в реке, какие-то чудовища…

– Из второй когорты они пожрали пять гоплитов.

– Из нашей центурии утащили десять воинов.

– Вон, вон!.. Смотрите! Они топят еще некоторых!

– Мне вон как чудовище изуродовало ногу, кровь так и льет.

Это были конечно, те чудовища, о которых упоминает Павзаний Периегет.

«В греческих реках, – говорит он, – не водится никаких животных, опасных для людей, но такие водятся в Инде и в Ниле, в Египте и в Фазисе. В этих реках есть очень большие животные, пожирающие людей, похожие своею наружностью на сомов, встречающихся в реках Герме и Меандре, но только те сильнее и чернее» [Павзаний Периегет, IV, 34, 2].

– Однако, эти чудовища не показываются на поверхности реки, – заметил Помпей, пристально вглядываясь в воду. – Хоть бы посмотреть, что это за чудовища.

– Уж не они ли стерегли золотое руно царя Аэта, отца Медеи, которую похитил Язон? – улыбнулся Сервилий, тоже вглядываясь в воду. – Покажись хоть одно на поверхности, я бы поразил его копьем, как поражаю дельфинов.

– Да как их увидишь? – заметил Помпей. – Вода какая-то темная, с свинцовым, не то оловянным отцветом.

[Арриан в своем «Periplus» говорит: – «Вода в Фазисе имеет цвет как бы свинцовый или оловянный, но, постоявши, она очищается. Посему принято за правило, чтобы мореплаватели, входя в Фазис, не привозили с собой другой воды, и когда они приходят в реку, то старую воду, которая была на корабле, всю выливают; не исполнившие же этого, как говорят, подвергаются несчастному плаванию. Вода Фазиса не портится и может оставаться десять лет не только не гниющею, но делается еще вкуснее. «Periplus», IV, 5].

Помпей и Сервилий пошли далее по берегу Фазиса. За ними следовали ликторы и несколько воинов.

– В молодости, читая «Άργοναυτικά» Аполлония Родосского, никогда не думал я, что боги приведут меня увидеть царство Аэта, – задумчиво проговорил Сервилий. – Так мне и кажется, что там, в лесу, я увижу повешенное на деревьях «золотое руно» и под ним эту страшную змею, которая сторожила его.

Помпей, зрение которого было очень острое, взглянув на деревья, к которым они приближались, с удивлением остановился.

– Я вижу на деревьях руно, но только не золотое, – сказал он, указывая на какие-то шкуры, подвешенные к ветвям деревьев. – Что бы это значило?

Они подошли ближе. Таких подвешенных шкур оказалось много.

– Надо узнать, что это, – сказал Помпей. – Вступая в неприятельскую страну, надо все тщательно исследовать.

И потом, кликнув ликторов, они велел одному из них подняться на дерево и секирою перерубить ремни, поддерживавшие странную шкуру.

Ликтор исполнил приказ полководца, и одна из шкур очутилась на земле. Ликтор тут же распорол ее секирой, и там оказались человеческие кости – цельный скелет.

– Человеческий скелет, – удивился Помпей. – Вероятно, это такой способ казни у колхов.

– О, нет, благородный Гней, – сказал Сервилий. – Все те же «Άργοναυτικά» объясняют это. Аргонавты, я это очень хорошо помню, выйдя на берег, увидели, как вот и мы, на высоких ивах, на верхушках, подвешенные трупы умерших. И далее Аполлоний говорит: «И теперь еще считается у колхов за преступление жечь трупы мужчин или даже зарывать их в землю и засыпать курганами. Их кладут в необделанные бычачьи кожи и далеко за городом вешают, но и земля получает свое, как и воздух, ибо ей предаются трупы женщин: таков уж у них закон».

– Теперь я припоминаю, друг Сервилий, – заговорил Помпей. – Готовясь к походу против Митридата, я прочел все, что греческие и римские писатели говорили о народах, населяющих Кавказ и соседние страны варваров. Действительно, в «Παραδοξογραφοι γραικοι» я нашел одно место, где прямо говорится то же, что у Аполлония; что именно колхи не хоронят умерших, но вешают их на деревьях [Παραδοξογραφοι γραικοι , XXIII]. То же самое я нашел и у Нимфодора Сиракузского, который говорит, что у колхов не принято ни сжигать, ни хоронить трупы мужчин. Трупы эти они кладут в свежие кожи животных и вешают на деревьях. Трупы же женщин они предают земле. И это Нимфодор поясняет словами: «колхи почитают все больше небо и землю»… [Nymphodorus Syracusanus, fragm. XVII.]

– Итак, это их и кладбища, и колумбарии, – заключил Сервилий.

В это время от кораблей спешил к ним один из квесторов.

Увидев его, Помпей сердито сдвинул брови, думая, что им угрожает какая-нибудь опасность.

– Что случилось?.. С какими вестями, квестор? – быстро спросил он.

– Твои, о, император, ликторы-разведчики привели армянского царевича, сына Тиграна, который желает повергнуться к стопам вождя державного Рима, – быстро проговорил квестор.

Лицо Помпея озарилось гордою радостью.

Примечания

По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года, т. 16], с. 72 – 76.