30. Помпей захватывает Фанагорию

Даниил Мордовцев

О Фанагории, ныне Тамань, куда Помпей следовал с своими легионами, сохранились интересные сведения у греческих и римских писателей.

Арриан Никомидийский говорит, что города Фанагора Φαναγορα и Гермонасса, соседний с Фанагорой город, обе колонии ионян, которых привел туда Фанагор Гермоон (отсюда Ερμονασσα) и от них эти города получили свое название. Другой же Арриан, автор книги «Periplus», утверждает, что Фанагория Φαιναγόρεια была основана Фаногором, который бежал от надменности персов. Гермонасса же получила свое название, от Гермонассы, жены какого-то жителя Митилены, Семандра, который уговорил нескольких эолийцев выселиться туда и умер во время основания города, жена же его после этого овладела городом и дала ему свое имя [Αρριαν. Νικωμήδ. Müller. Fragmenta hist. graeci III. Εύθταδ., 212].

Гекатей, живший около 550 лет до Р. X., говорит, как и Арриан Никомидийский, что Фанагория лежит на острове Фанагоре, и что в этом городе находится Апатурон, храм Афродиты у Ааптурской бухты [Гекатей Fragmenta 164, 165. – У Скилокса Карианского – Φαναγορου πόλις (Σκύλ καριανδ., § 72)].

У Страбона читаем, что Фанагория очень значительный город и около него Апатурн (Απάτουρον) – храм Афродиты. Город лежит на полуострове, а не на острове, как у Гекатея [Страбон, XI, 2, 3].

Плиний, описывая берега Босфора, тоже указывает местность Фанагории, а об Апатуре с храмом Афродиты говорит, что это «почти заброшенный город» [Plinii «Historia naturalis», VI. 5, 6].

У Аммиана Марцеллина сказано, что на азиатской стороне Пантикапейского пролива (panticapes angustiae) лежат острова Фанагор и Гермонасса (insula Phanagorus et Hermonassa) обстроенные греками [Ammianus Marcellinus, 30].

Этот же писатель, говоря о Фанагории, поясняет, что вокруг Меотийского моря живет множество народов, отличающихся разнообразием языков и внутреннего строя: jaxamatae, jazyges, roxolani, halani, melanchlenae, gelanes, agathyrsi и maeotae.

Вот на земле этих меотов, на правом берегу реки Гипанис, не далеко от впадения ее в море ниже Фанагории, через несколько недель после роздыха легионов Помпея, описанного в предыдущей главе, в густом лесу, примыкавшем к берегам Гипаниса, слышен был дружный стук топоров.

Это легионы Помпея строили себе плоты, на которых им предстояло осаждать Фанагорию. Работа подвигалась быстро. По мере изготовления плотов, они спускались на реку и сплетенными из молодого гибкого лозняка канатами придерживались у берега. Другие воины строили осадные лестницы, выстругивали весла, шесты и рули.

Помпею было известно, что Митридат с своим флотом и союзниками отплыл к Синопу, своей южной столице, будучи введен в обман распущенными Сервилием чрез албанцев слухами, будто бы Помпей и его легионы вторглись в Понтийское царство.

– Пока он узнает свою ошибку и будет поспешать сюда, мы успеем взять на копье и Фанагорию, и Пантикапею, – говорил Помпей своим приближенным.

– Мне говорили греки, посещавшие по торговым делам Фанагорию, что в этом городе есть прекрасный храм Афродиты, – сказал на это Ауфидий, – так если боги помогут нам взять Фанагорию, мы должны будем принести благодарственные жертвы этому божеству.

– Не мешает перед выступлением принести жертвы также сыну Юпитера и Юноны, Марсу вместе с Беллоною, – добавил Эмилий Самнит.

Скоро, однако, плоты были изготовлены для всех легионов, и своеобразная флотилия, вытянувшись вдоль Гипаниса, понесла римское войско к морю.

Хотя плоты медленно двигались, выйдя в море, однако через несколько дней Помпей обложил Фанагорию, в которой почти совсем не было войска, и потому, когда римляне по приставленным к стенам осадным лестницам взошли на вершину стен и словно кольцом охватили город, фанагорийцы, народ исключительно торговый, потребовали от городских властей покорности. Ворота Фанагории раскрылись, и архонт города, сопровождаемый другими властями, вынес на золотом блюде ключи акрополя, где хранились сокровища Митридата.

– Фанагория, эллинская колония, много веков была свободным городом, – сказал архонт. – Оружие Митридата лишило ее этой, драгоценной для всех смертных, свободы. Теперь же бессмертным богам угодно было вырвать наш город оружием великого Помпея из рук Митридата, и Фанагория с радостью отдается под эгиду державного Рима.

– Senatus populusque romanus, сенат и народ римский предоставили мне право брать под эгиду Юпитера Капитолийского все страны, города и народы, какие только добудет меч державного Рима, – сказал Помпей: принимая ключи акрополя Фанагории. – Я оставлю неприкосновенными частные имущества и богатства вашего города, а то, что принадлежало Митридату, как автократу Фанагории, должно принадлежать Риму, автократу всего мира [Аппиан, «Prooemium», 113].

Архонт и власти города почтительно поклонились, обрадованные великодушием победителя.

– Фортуна, богиня счастия и несчастия, сняла на этот раз повязку с своих божественных очей, – сказал архонт по-римски, – она дала возможность достойному мужу, своему любимцу Помпею, Pompejo suo, добыть в Азии довольно и почестей, как царю царей, и славы, как непобедимому вождю Рима [Flori, «Bellum mithridaticum», XXXVIII, 66, 2].

Отправившись вместе с архонтом и другими властями города, в сопровождении квесторов и легатов, в акрополь Фанагории, в величественный дворец Митридата, Помпей приказал собрать все сокровища понтийского царя, золото, серебро, золотые и серебряные сосуды, дорогую утварь и драгоценные камни и снести все на свой плот, как собственность казны, аурария [Παυζάν. Περγ. I, 21, 5].

Между тем архонт распорядился почтить победителей пиршеством от города.

Помпея, квесторов и легатов архонт угощал во дворце Митридата, а прочие римские воины с своими центурионами приняли предложенную обильную трапезу на городской площади. Над трапезующими возвышались легионные орлы.

– Эвое Бахус, сын Зевса и Семелы! – раздавались на площади голоса пирующих.

– Эвое Семела, дочь Кадма и Гармонии! – подхватывали другие.

– Эвое Помпей, император, меч державного Рима!

– Надо угостить и варваров-сарматов, взятых нами в заложники, – сказал один центурион III-го легиона, – они нам будут полезны на обратном пути через пустыню, потому что у нас уже не будет там проводников аорсов с их верблюдами.

– Угостить, угостить! – раздались голоса.

Речь шла о тех сарматах, через страну которых проходили легионы, следуя к Фанагорию, и у которых такие оригинальные панцыри из конских копыт, описываемые Павзанием Периегетом [«Помпей» Плутарха, гл. 36].

Скоро к пирующим приведены были и сарматы в их красивых панцырях, с луками и колчанами за плечами и неразлучными арканами из волос конских хвостов.

Сарматы держали себя гордо, как дети царской крови.

В это время к пирующим воинам вышел из акрополя Помпей с квесторами и легатами.

– Эвое император-победитель! – восторженно встретили его воины.

– На щиты! На щиты непобедимого! – подхватили другие.

Сложив щиты и образовав из них род площадки, воины преклонились перед Помпеем, который и вступил на щиты, опираясь на древко легионного орла. Другие воины, подхватив площадку из щитов своими копьями, высоко подняли стоявшего на ней полководца.

– Да здравствует дорифорос (копьеносимый) царь царей! – воскликнул архонт.

Все легионы ударили копьями в щиты. Точно волна пробежала по площади.

– Эвое дорифорос! Эвое царь царей!

Когда возгласы смолкли, Помпей обратился к легионам:

«Римляне! Ваши подвиги достойно оценят сенат и народ римский! А теперь на Пантикапею, на Митридата! За всемирное владычество!»

И его на щитах вынесли из города.

Примечания

По изданию: Полное собрание исторических романов, повестей и рассказов Даниила Лукича Мордовцева. – [Спб.:] Издательство П. П. Сойкина [без года, т. 16], с. 134 – 138.