Есть слово “надо!”

С.Прокопчук

Сообщаем подробности

Собственный корреспондент «Труда» С.Прокопчук ведет репортаж из зоны № 1 [1] Чернобыльской АЭС

Глухо хлопает бронированная дверца, и бронетранспортер, грозно взревев всей мощью своих двигателей, устремляется в зону четвертого аварийного блока. Мы проскакиваем на большой скорости один из самых радиоактивных участков по дороге к белому корпусу, что приковал сегодня внимание тысяч людей [2].

– В этом вся сложность нашей работы, – указав на дозиметр, кричит сквозь респиратор, стараясь перекрыть шум мотора, Евгений Борисович Новак, управляющий трестом «Донецкшахтопроходка».

Непривычная штука – «лепесток» (так окрестили шахтеры эту зеленую маску) плотно облегает мой нос и рот. Так и хочется снять и заговорить спокойно, без помех. Но нельзя. Весьма эффективно защищает дыхание от пыли. Да и не место тут беспечности.

– Смену тоже доставляете бронетранспортером?

– Конечно, безопасность людей – главное требование.

Еще две-три минуты езды, и мы у цели – огромного котлована у самой стены третьего блока, напоминающей отвесный борт океанского корабля. Здесь нынче ведутся работы, о которых ежедневно докладывают правительственной комиссии.

– Приехали. Выходи и за мной бегом. Прямо вниз, где люди.

Они в такой же, как и мы, экипировке: белых «докторских» шапочках и высоких, плотно облегающих ноги до самых колен, прозрачных пластиковых сапогах-бахилах поверх ботинок, для большей безопасности. В кармане спецовок блестящие «авторучки» – дозиметры персонального контроля.

Отсюда, из котлована, взял свое начало тоннель, который должен выйти к днищу бетонной «подушки» помещения, где еще дышит, словно смертельно раненный зверь, аварийный реактор.

– Наша задача, – пояснил мне за час до моего выезда из штаба Минуглепрома СССР в зону АЭС (а это от Чернобыля 18 км) Александр Петрович Фисун, первый заместитель министра угольной промышленности СССР, – создать под уже существующей «подушкой» четвертого блока дополнительную, причем с мощной системой охлаждения, смонтированной прямо в железобетоне.

Это один из ответственнейших этапов «захоронения» аварийного реактора, о котором не раз говорили в печати заместитель Председателя Совета Министров СССР И.С.Силаев, вице-президент АН СССР Е.П.Велихов. Здесь настоящая передовая.

Дело начинали метростроевцы. То, что от них требовалось, выполнили. Теперь на острие атаки за быстрейшее устранение последствии аварии шахтопроходчики из Донбасса и Тулы – «Донецкшахтостроя» и «Мосбасшахтостроя». Дополнительным водопонижением грунтовых вод занимаются специалисты «Укруглегеологии» во главе с генеральным директором Русланом Алексеевичем Галазовым. Словом, сюда стянуты лучшие силы, современнейшая техника. В круглосуточном поединке с радиацией и возможным обводнением котлована участвуют свыше 400 человек.

Сквозная комплексная бригада проходчиков Михаила Николаевича Швеца нынче в роли ударного кулака. Именно ей доверено пройти первые, самые трудные метры тоннеля-коллектора, на глубине более шести метров, в сплошном песчанике при постоянном дозиметрическом контроле. Обстоятельства, как говорят специалисты, чрезвычайные. Поэтому продолжительность смены не более трех часов.

С трудом протискиваюсь к самому забою. Позади уже около десяти метров тоннеля, одетого в прочную железобетонную рубашку. Секции тюбингов – словно кольчуги. Высота? Не каждый может распрямиться во весь рост. Под ногами рельсы, на которые уже стала вагонетка,- в нее грузится порода и затем вывозится в котлован. Впереди желтая стена, выхваченная лучами фонарей, которые уперлись в проходческий щит. Пробую ее – сплошной наждак. Чистейший песчаник, один из самых каверзных для шахтеров грунтов. Душно и жарко. Над нами третий блок. А прямо, как говорится, по курсу, в 150-160 метрах – аварийный реактор, его «преисподняя». На минуту затихает глухая пулеметная дробь отбойных молотков. Тишина. Только слышно там, позади, в едва видимом просвете котлована, натужный рев экскаватора и бульдозера.

– Тяжко? – сочувственно обращаюсь к обливающемуся потом машинисту щита Владимиру Макарову из «Мосбасшахтостроя».

– А им легче? – кивает в сторону звеньевого Жеудая Насыры и проходчиков Алексея Саидова, Владимира Мишина и Николая Чекмарева, затягивающих болтами очередное кольцо из тюбингов.

– Есть слово «надо!», – включается проходчик из Донбасса Александр Ковальчук. – Вот мы и приехали. Подчеркиваю – добровольно. Кто-то же должен укротить его. А почему не мы?

Чувство личного долга и своей личной незаменимости в ситуации, сложившейся на площадке атомной станции и за ее пределами, стремление как можно быстрее окончательно локализовать опасный очаг радиации побуждает шахтопроходчиков работать напористо, я бы сказал, героически. В этих словах нет преувеличения, тем более – сгущения красок. Люди, что называется, выкладываются. Обычные нормативы (да и как их здесь применишь?!) перекрываются в два-три раза. О перекурах и раскачках забыто. Есть конкретное сменное задание – его надо выполнить. Причем в отведенные минуты. Если можешь – постарайся быстрее. Это в твоих интересах, интересах дела, сроки выполнения которого неумолимо фиксирует персональный дозиметр. То, что не сделаешь ты, придется доделывать твоим товарищам. Иначе нельзя.

– Чтобы подойти к аварийному реактору и сделать под ним плиту-холодильник, – рассказывает Николай Степанович Бурего, начальник комбината «Донецкшахтострой», – нам дали очень жесткие сроки. Но вижу, что сможем управиться на несколько дней раньше. Так настроены ребята.

Начинали с сорока сантиметров и одного кольца тюбингов за час. Сегодня проходчики одолевают за это время шестьдесят сантиметров породы. Сменяют друг друга звенья. Одни в забое, другие у входа в тоннель, в котловане. Те, кто сегодня здесь, закрывают его полиэтиленовой пленкой, оставив лишь проем для выемки грунта и подачи нужных стройматериалов. Кабины экскаваторов, кранов и бульдозеров обшиваются свинцовыми листами.

Здоровье людей здесь на первом плане. И меры предосторожности не лишни. С этой же целью будет обтянуто фильтрующим материалом и место забора воздуха вентилятором, который вскоре погонит в забой освежающие струи. Тоннель все дальше и дальше уходит от котлована, и без приточной вентиляции не обойтись.

– Всё, поехали, – торопит меня Е.Новак.

Время, отведенное журналисту на поездку в опасную зону, стремительно пролетело. Побыть бы еще с этими самоотверженными парнями. Но нас уже ждет бронетранспортер.

Тот же маршрут и та же стремительная скорость. У входа в здание административно-бытового корпуса АЭС осторожно снимаем бахилы. Респираторы сбросим лишь там, на пятом этаже, в бане. С совсем новым обмундированием – спецовкой пришлось тоже распрощаться, сложив все в отдельности в специальные мешки. Их периодически увозят или на дезактивацию или уничтожают в отведенных для этого местах. Взамен нам вручают такую же новую униформу и запечатанный в бумагу респиратор. На этот раз другого типа. Уже внизу, у самого выхода, нас вновь останавливает дозиметрист.

– Минутку. Надо провериться.

Тщательное «прослушивание» ног, в области печени и щитовидки.

– Все в порядке. Можете идти. Сколько «взял»? Почти ничего.

Смотрю на свет в свой персональный дозиметр. Действительно, стрелка-волосок едва перешагнула за ноль. Норма. Для особой зоны.

А на улице буйствовала весна. В бело-розовом цвету утопали сады в непривычно безлюдных дворах. По дороге с АЭС в Чернобыль слева и справа сотни машин, строительная техника. В строгом порядке разбиты военные городки. Армия оказывает огромную помощь в ликвидации беды. Смотрю назад, на уходящий за горизонт, застывший в безмолвии лес башенных кранов на стройплощадке пятого блока, на поднявшиеся над землей недостроенные градирни. Когда это оживет? Теперь знаю, что именно шахтопроходчики Донбасса и Тулы – одни из тех, кто решительно приближает этот долгожданный час.

Когда зашел в штаб Минуглепрома СССР, уже серело, но горячий пульс напряженной и очень нелегкой борьбы за устранение последствий аварии на четвертой блоке тут ощущался по-прежнему четко и зримо.

– Все идет по графику, даже с опережением, – докладывал кому-то по телефону Николай Степанович Бурего. – Сделаем «подушку» в срок.

Труд, 1986 г., 21.05, № 118 (19865).

[1] Що за зона № 1? А що – зони № 2 і № 3? Про зону № 4 не питаю, бо комуняки не так тверді в арифметиці, щоб уявити собі число чотири.

[2] Не може бути ніякого сумніву, що це саме та ділянка, на якій за 10 днів перед тим побував Х.Блікс і особисто переконався, що рівень радіації там незначний («Обстановка – под контролем» під 11.05.1986 р.); а потім там побував пан Ю.А.Ізраель і особисто виміряв, що там – 10..15 мР/годину («Помнить всегда: атом двулик!» під 11.05.1986 р.). А все ж збріхувалось докупи так гладко і складно!