В “кольце” и вокруг Чернобыля

Андрей Пральников, Чернобыль-Киев (по телефону)

К беде равнодушных нет. Страна с волнением следит за развивающимися в Чернобыле событиями. К сожалению, пришлось приобретать опыт, без которого надеялись обойтись. Сейчас угроза жизни людей ликвидирована. Но, чтобы сделать зону, примыкающую к станции, безопасной для здоровья, здесь работают тысячи человек. И миллионы рабочих, инженеров, ученых обеспечивают их, без преувеличения, героический труд.

Газеты уже сообщали о том, что решено запечатать реактор блока в большой «саркофаг», толща которого погасит радиацию. Это будет не просто бетонный куб, но сложное инженерное сооружение, обеспечивающее отвод тепла, постоянный и строгий контроль за радиоактивной «начинкой». И все системы должны обладать огромным запасом надежности: ускорить естественный распад элементов ядерного топлива невозможно. Сделать эту колоссальную работу нужно с минимальным риском для здоровья людей.

Одновременно идет дезактивация в зоне вокруг АЭС. Принимаются меры, чтобы радиоактивные стоки не попали в реки, водохранилища. За радиационной обстановкой в атмосфере, на земле и на воде постоянно следят подразделения метеослужб.

Постараюсь не слишком вдаваться в технические детали: газеты достаточно подробно рассказывают о постоянно возникающих задачах и о том, как их решают. Попробую просто нарисовать картину будничной жизни в «особой зоне». Начну с эпицентра.

Станция

Сюда приезжают на бронемашинах: рабочее время лимитировано уровнем радиации, и нужно постараться, чтобы «набранная» по пути доза была минимальной. Составляются схемы, на которых отмечают интенсивность излучения на том или ином участке территории.

Пространство перед зданием заставлено различной техникой. Тянутся рукава от пожарных машин, подающих воду для приготовления раствора. Цементовозы, бетономешалки, бронетранспортеры…

Поврежденный блок мне был виден с дороги; отсюда же он не просматривается – скрыт стеной огромного здания, в которое входим с дальнего правого крыла. Здесь ничего особенного не заметно. Разве только нет той стерильности, о которой мы привыкли читать в репортажах с атомных станций. Грудой свалены прозрачные сапоги-бахилы, надеваемые поверх обуви. Некогда, некогда…

Вход, как обычно, – по пропускам. В зале, куда собраны нити управления станцией, начальник смены Чернобыльской АЭС Борис Александрович Баранов показывает оперативный журнал – сегодня все относительно спокойно. Идет работа.

Работа шла и в тот день, когда Баранов с товарищами спускался в бассейн, расположенный под реактором четвертого блока. После аварии трубопроводы охладительной системы были разрушены и бассейн наполнился водой. А сверху вертолетчики продолжали засыпать реактор песком, бором, свинцовой дробью. Своим огромным весом эта «крышка» давила на реактор, повисший над водой. Выдержат ли конструкции? Если нет, возможен взрыв пара и новые выбросы радиоактивных обломков. А рисковать – нельзя.

Большую часть зараженной воды пожарным удалось перекачать в специально подготовленное место. Теперь можно было открыть задвижки и выпустить оставшуюся. Б.Баранов и старшие инженеры А.Ананенко и В.Беспалов натянули гидрокостюмы, взяли дозиметры. В бассейне абсолютно темно – пришлось освещать путь фонарями. Пробирались по затопленному коридору.

Они не знали, в каком состоянии задвижки, поддадутся ли после того, как долго пробыли под водой? Когда вода сошла, стало ясно: опасность миновала. Все на АЭС вздохнули свободнее.

Борис Александрович, худощавый, похожий, как все атомщики, на врача (из-за белого спецкостюма и шапочки), с профессорской бородкой, спокойно листает «Оперативный журнал начальника смены станции».

В подвальном помещении здания разместился штаб аварийно-спасательных работ – один из центров, направляющих действия по ликвидации последствий взрыва. Центральный штаб, работающий в Чернобыле при правительственной комиссии, принимает решение о необходимых мерах, а здесь заняты неотложными, сиюминутными проблемами. Сколько, например, специалистов – сварщиков, буровиков, бетонщиков нужно направить на конкретный участок, какая требуется техника. Как лучше, быстрее, а значит, и безопаснее выполнить ту или иную работу.

Рядом с канцелярскими столами стоят раскладушки. В коридоре у штабной двери построены нары, здесь отдыхают перед вахтой или, вернувшись, в ожидании транспорта.

Стиль общения, сложившийся в Чернобыле, особенно заметен новичку, только что попавшему в зону. Его подчеркивает и одежда: белые, серые, синие, коричневые спецовки, шапочки, береты. Обязателен респиратор. Покрой и цвет одежды ничего не говорят о ранге их обладателя, такой комплект достался после душа, обязательного для всех, кто был на станции. Но это лишь внешний, второстепенный штрих, деловой язык общения – свидетельство уже более весомое. Ценятся опыт, квалификация, знания. В первую очередь они. Лишние формальности как, впрочем, и неточность, развязность, отнимают время.

А спешить нужно постоянно…

На станции отключены установки автоматического контроля, которые прежде не открывали никелированных турникетов, «не убедившись», что работник выходит без единого миллирентгена сверх нормы. Сейчас нормы иные, и всех, заканчивающих смену, проверяют дозиметристы. Это не значит, что «поднят» порог безопасности. По-прежнему непреложно правило: человеку, получившему 25 рентген, на год запрещается работать с радиоактивными веществами. Но эти 25 сейчас набегают гораздо быстрее, чем раньше, до аварии. Есть участки, где человеку разрешается пробыть лишь несколько минут.

Станция живет, станция работает. Идут не только аварийные работы – ведется профилактический контроль трех невредимых реакторов. Но главное, конечно, – полностью обезвредить четвертый блок. Собрать и капсулировать сохранившиеся еще радиоактивные обломки. И восстановить нарушенные коммуникации. В день, когда я писал эти строки, готовились к осушению тоннеля, по которому проложены различные кабели к аварийному реактору.

Сегодня Чернобыль разнолик. Его не воспринимаешь целиком. По магистрали, идущей к АЭС, постоянно движется техника. Временами трудно перейти дорогу. Бронемашины, «Волги», грузовики, красно-белые пожарные машины, поливальные машины, мощные тягачи. Но число автомашин, пересекающих границу 30-километровой зоны, сокращается. Чтобы уменьшить «разнос» радиоактивной грязи, которая даже после обработки частично остается на рифленых протекторах, на границе зоны открыта перевалочная железнодорожная станция, действует грузовой причал на Припяти.

С каждым днем увеличивается площадь, обработанная дезактивирующим веществом, шире становится асфальтовое полотно дорог, исчезают обочины – пыли должно быть как можно меньше.

А чуть в стороне от основной магистрали – тихие, пустынные улочки. Заперты дома. На защелках калитки палисадников. Поют птицы, которых нет на трассе, а может быть, просто не слышно в шуме моторов. На застекленных лоджиях новых домов осталось вывешенное для просушки бельё…

Цветет сирень. Кудахчут в огородах куры. Вольно разгуливают гуси. Одинокий рыболов у понтонного моста объяснил, что отдыхает после смены, но клюет здесь только мелочь. Рассказал, что ребята из их бригады каждый день носят остатки еды для собаки, сидящей неподалеку за забором на цепи. Эвакуировали население так быстро, что пса забрать не успели.

Стоит городок в цветах, в зелени садов, с замкнутой на замок церковью над рекой. В застекленной витрине на стене – выцветший листок с прогнозом погоды на 26 апреля. А рядом грохочет техника, идущая на станцию. Спят в превращенных в общежития административных зданиях люди, вернувшиеся с вахты. Гудят в небе вертолеты.

За придорожными деревьями вдоль вертолетной площадки выстроились палатки, видны мини-радиостанции. На шесты натянута парашютная ткань – тент от солнца. Парашютом накрыта цистерна с водой. Рядом стоит штабель ящиков с бутылками минеральной. Пилоты шутят: если бы всю стеклотару из-под выпитой здесь воды сбросить на реактор «в кратер», то он моментально бы «замолчал». Шутки понимают, но те, кто летает сбрасывать песок и свинцовую дробь, берут на борт для защиты свинцовые листы. Это уже серьезно.

С обсуждения защитных свойств материалов начался наш разговор с только что вернувшимся со станции крановщиком В.А.Елышевым. Он предпочитает пользоваться на работе шапочкой из плотной бумаги: голове легче, не жарко. Бумага так бумага – главная задача уберечься от пыли.

– Что делал сегодня? Вытаскивали из опасной зоны застрявшую технику, – говорит Владимир Алексеевич. – Работа обычная. А радиация? Так ведь не нужно без толку суетиться. Проверь все, сначала посмотри, как лучше дело сделать, а потом действуй.

– Вы давно приехали сюда? Откуда?

– «Приехал» я сюда «отсюда». Местный я. Вернулся сразу, как разместилась семья на новом месте. После аварии переселили. Нас семь человек. Устроили моих хорошо. Нет проблем ни с питанием, ни с крышей над головой. Но ведь это все же не дома. На Припяти я с первого колышка – с 1970 года. Вот не выдержал, забежал недавно домой – сердце защемило… С кем из старожилов не встретишься, все хотят вернуться назад. Верю, что так и будет. Но сначала нужно эту работу сделать.

Дезактивация жилых домов начинается. Но это сложное дело, требующее много сил и времени. А пока налаживается жизнь.

За чертой опасной зоны

Рассказывает председатель Киевского облисполкома Иван Степанович Плющ:

– Большинство эвакуированных размещено в четырех близлежащих районах. Местность эта от аварии не пострадала, нет никакой угрозы для здоровья. Конечно, медики тщательно обследовали вновь прибывших и сейчас продолжают регулярные осмотры. Всем, кто нуждается в помощи, ее оказали.

Люди устраиваются на работу, отправляют детей на летний отдых, жизнь продолжается. Сейчас пришло время позаботиться о налаживании быта, решать долговременные задачи. Стало ясно, что домой эвакуированные вернутся не так скоро, как им хотелось бы. По всей видимости, будем постепенно расселять их и в другие места. Наверное, придется строить дополнительное жилье, использовать пустующие дома.

В заключение – несколько слов, сказанных Леонидом Андреевичем Ильиным, вице-президентом Академии медицинских наук СССР:

– Радиационная обстановка не вызывает тревоги. Конечно, на электростанции она пока высока, 30-километровая зона служит барьером, помогающим соблюдать установленные правила. За ее пределами, тем более в Киеве, уровень радиации не опасен. И что важно, он везде стабильно снижается.

На фото : в минуты отдыха. Фото М.Мосенжника [1]

Неделя, 1986 г., [21.05], № 21 (1365)

[1] Знімок вперше надруковано в статті «На работу, к реакторам» під 8.05.1986 р.