Перспективная благонамеренность В.А.Чивилихина
Жарких Н.И.
Она проявляется при изложении событий кампании 1237 – 1238 гг. Известно, что ретроспективная и перспективная благонамеренности различаются только в своём объяснении причин военных неудач России: ретроспективная благонамеренность всё валит на бездарность тогдашнего русского начальства, а перспективная – на коварство врага, которое застало тогдашнее начальство врасплох [16]. Традиционно при освещении указанной кампании историки держатся ретроспективной благонамеренности: Русь была раздроблена, русские князья сидели на печках и радовались, что их соседей и конкурентов разгромили монголы, и так монголы забрали их всех поодиночке. Как и всякая ретроспективная благонамеренность, такое учение всё-таки до некоторой степени унижает Россию, так как допускает, что в ней могут быть негениальные начальники, и потому неприемлемо для истинных патриотов.
Истинные патриоты, стремясь возвеличить Россию любой ценой, неизменно склоняются к перспективной благонамеренности, которая начисто отрицает вину русского начальства за поражения России; применительно к рассматриваемой кампании такую точку зрения обосновывает В.А.Чивилихин. И тут, как это ни покажется странным, впервые выходят на сцену небезызвестные генералы Зима и Мороз с их не менее славными адъютантами – Распутьем и Бездорожьем. Обычно они появляются, когда нужно погубить неприятельское нашествие на Россию (и там они тоже появятся), но здесь они выходят, чтобы принять на себя ответственность, падавшую до того на русских князей:
"Города и сёла урусов, разобщенные распутицей, были столь беззащитны перед стремительно приближавшейся ордой, что Субудай…" [с. 239]
Здесь мы видим, что генерал Распутье мешает русским организовать сопротивление, но почему-то совершенно не мешает орде не просто передвигаться, а передвигаться стремительно…
"Субудай, в сущности, ничем не рисковал, напав поздней осенью 1237 года на северо-восточную Русь. Он понимал – лишь объединённые силы всех русских земель смогут не только противостоять его воинству, но и уничтожить его, однако точно знал, что не встретит их, а разгромит княжества поодиночке. И дело было не только в феодальной раздробленности тогдашней Руси или же в соперничестве, местничестве, политическом згоизме русских князей, что издавна принято за главную причину побед орды. Это верно, что Михаил Черниговский в той конкретной военно-стратегической ситуации не помог своими войсками Юрию Рязанскому, но мог ли он это сделать, если бы даже очень захотел?" [с. 245]
Чтобы ответить на поставленный вопрос, автор устраивает собеседование с Евпатием Коловратом:
"– Михаил Всеволодович Черниговский, выходит, не предал Рязанскую землю? – спрашивает автор.
– Нет, отвечает Евпатий Коловрат. – Он, известно, рассуждателен больно, только предавать он рязанцев не предавал. Мы ночь рядили с его боярами и воеводами. Полную рать быстро скликать нельзя.
– Почему?
– Татарин знал какое время выбрать. До залесного Дебрянска по нынешней дороге 4 – 5 дней верхового пути да назад столько же… […] А народ в это время по лесным раменам вот этакими лунными ночами [??] лес валит, дома рубит к весеннему сплаву в Киевскую и Переяславскую земли, а больше всего народу в далёких лесах на ловах […] Богатые-то ловы в лесах под Гомием и Дебрянском, куда с первым санным путём ушли северяне и должны вернуться только к рождеству Христову. И если б все были на месте, то и тогда нужно время, чтоб боевых и обозных коней снарядить, сбрую подновить, оружие подготовить, собраться всем в Чернигове да выступить через леса к Рязани с кормом для коней и съестным припасом для воинов. Санный путь тяжёл, северская обозная рать втрое отстала б от верховой и совсем не могла бы переправляться через реки, пока льды не встанут… И ночевать у костров зимой не мёд, заболеют люди горлом, грудью – какие будут воины? Посекут их татары как ту капусту… [с. 247 – 248]
– Евпатий Коловрат нам хорошо изложил реальную обстановку той давней и страшной зимы, – сказал Любознательный Читатель. – Очевидно, Михаил Черниговский действительно не смог в полную силу помочь рязанцам…
– Не успел бы, – сказал автор. – В Чернигове ничего не знали о реальной силе врага, его действиях и намерениях. Неминуемая гибель ждала бы, конечно, всю черниговскую рать, если б она всё-таки собралась и поредевшей, измученной тяжёлым зимним маршем за полторы-то тысячи лесных вёрст объявилась бы на ослабевших конях в тылу Субудая лишь в середине или конце февраля 1238 года [17].
– Но почему великий князь владимирский Юрий Всеволодович не помог рязанцам? Ему-то было совсем близко до Рязани?
– Строгой исторической науке неизвестно, когда во Владимире узнали о нашествии орды на Рязанское княжество и точной даты сражения на реке Воронеже […] Мог ли оказать эту помощь Юрий? Даже на всполошные сборы дружины и ополчения нужна была хотя бы неделя – это самое обширное русское княжество, раскинувшееся на сотни вёрст во все концы, не могло сосредоточить достаточную военную силу в день-два. А осенью путь от Владимира до Рязани, как и сейчас, между прочим, нельзя преодолеть по прямой через непроходимые леса и болота. […] Юрий Всеволодович сделал всё, что мог! [с. 250 – 251]
Мы в точности не знаем, могла ли в той реальности успеть помощь из Новгорода, если б она и затевалась: не было ж тогда ни телефонов, ни радио, глубокие снега лежали, трещали морозы, а главные ледяные дороги мгновенно перерезались мобильными отрядами орды". [с. 265]
Итак, вся беда в том, что генералы Зима и Мороз, вместо того, чтобы помогать русским оборонять свою землю, мешали им: орде почему-то не мешают глубокие снега, трескучие морозы, для ордынских чудо-богатырей зимние ночёвки у костров – просто семечки, они не болеют ни горлом, ни грудью, через незастывшие реки переправляются по воздуху. И главное – отсутствие телефонов, а также радиосвязи почему-то не мешают отдельным частям орды действовать согласованно.
А русские? что ж русские… ну, вестимо, плохо вышло, но что ж тут поделаешь, они сделали всё, что могли… Какая уж тут вина…
Из всего этого параграфа я попрошу читателя как можно крепче запомнить мнение Евпатия Коловрата о неминуемой гибели черниговского войска при столкновении с ордой в феврале – марте 1238 г. В следующем параграфе оно нам ох как пригодится…
Примечания
[16] Для советского образа мыслей характерен взгляд на историографию как на прославление начальства. Потому я её называю благонамеренностью. Одни благонамеренные прославляют современное им начальство путём ретроспекции, обращения в прошлое и противопоставления современного блистательного начальства – прошлому неказистому. Этот вид благонамеренности я называю благонамеренностью ретроспективной. Другие благонамеренные прославляют современное им начальство путём взгляда не в прошлое, а в будущее, представляя его как наивысшее средоточие всех доблестей; таким образом современное прекрасное начальство является достойным продолжателем прежнего начальства, которое было максимально доблестным, насколько лишь возможно в данной исторической обстановке. Этот вид благонамеренности я называю благонамеренностью перспективной.
[17] При цій реконструкції наш автор виходив з титулу князя Михайла Всеволодовича – Чернігівський, з чого він вивів, що чернігівьский князь мусить кназювати в Чернігові. Насправді Михайло з 1235 року князював у Галичі, а в березні 1238 р. посів київський стіл (Павленко С. Князь Михайло Чернігівський та його виклик Орді. – Чн.: 1996 р., с. 23 – 24). У Чернігові він знову почав княжити десь в 1241..1244 рр. (там само, с. 38 – 39).