Перемена

Г. Ф. Квитка-Основьяненко

От венца муж мой повез меня далее. Чрез три дня приехали мы в ту деревню, где он квартировал.

Поверите ли вы, поверит ли кто-либо, что я имя мужа моего узнала только в продолжение дороги, прислушиваясь, как называет его денщик. Я не любила его и ужасалась, находя в себе чувство, похожее на ненависть к нему! Если бы возможно было навек освободиться от него, я бы не колебаясь скрылась от него!

Квартира, в которую он привез меня, поразила меня. В ней не было ничего, что бы показывало, что мой Александр живет – если уже и не богато – но, по крайней мере, не нуждается в необходимом. Видя мое изумление, тут он мне открылся во всем, что он сын мастерового из Лифляндии и не имеет совершенно ничего, живет одним жалованьем. Узнав в Киеве, что я невеста с богатым приданым, решился, во что бы ни стало женясь на мне, составить свое счастье. Видя, что одна м. Ламбо может ему способствовать, он, подкупив ее, привлек на свою сторону.

Может быть, все бы кончилось хорошо, если бы не гибельный случай на аукционе. Он никак не предполагал, что это мой отец, и наговорил ему ужасных грубостей. Хотел уже отказаться от своего намерения, но выгнанная из нашего дому м. Ламбо отыскала его, обнадежила его в успехе и уверила, что отец, любя меня горячо, посердится, да и простит. В эту надежду он еще занял у своих офицеров денег и, обнадежив м. Ламбо, что возьмет и ее с собою и щедро наградит, успел в своем намерении; но не решась брать м. Ламбо с собою, знав ее уже совершенно и потому, что она была бы нам в тягость. Положение мужа моего было самое затруднительное: не имея совершенно ничего, он вошел в долги, обязан был содержать жену, для чего нужно было входить в новые долги и не иметь надежды, чтобы отец мой, по крайней мере, вспомоществовал нам в содержании.

Первым действием нашим было писать к отцу самые убедительные письма и молить его о прощении. Я изливала пред ним всю душу свою, созналась во всех винах своих пред ним, лгала, что счастлива, и убедительно умоляла его упрочить мое счастье, возвратив мне любовь свою и простив моего мужа за неумышленные оскорбления и за брак мой со мною, без воли его, чему причиною была сильная его любовь ко мне. И тут я лгала бессовестно: я не видела сильной любви ко мне мужа моего, и будущность ужасала меня.

На письма наши мы не имели никакого ответа. Служанка моя, по привязанности ко мне и быв гонима отцом моим за участие в побеге моем, ушла и явилась к нам. Она пересказала, что отец мой все еще гневен на меня, иначе не называет меня как «проклятая дочь»! Гнев его усилился еще более, когда по уходе моем м. Ламбо язвительным письмом уведомила батюшку, что его дочь вышла замуж за офицера, его обидевшего, что этот брак произведен посредством ее интриг, за которые будто бы муж мой обещал уплатить ей десять тысяч рублей; но как у него денег нет и он самый беднейший человек, то и требовала от отца моего уплаты этой суммы… и т. под. Злая, ужасная женщина! Оскорбляя отца моего, усугубляла бедствия наши!

Мы не имели надежды, по крайней мере скоро, умилостивить отца моего, а между тем терпели большую крайность! Собственно, у меня не было самого необходимого, кроме подвенечного платья. Способов к жизни никаких, потому что жалованье мужа удерживали офицеры, ссудившие его деньгами для женитьбы. Муж мой должен был продавать из своих вещей, впрочем, также нужных, и тем приодел меня и содержал нас.

Мой Александр с первых дней жизни нашей обратил внимание на испорченную нравственность мою чрез ужасную м. Ламбо. Приучил меня читать книги по своему выбору, говорил со мною; к счастью моему, священник той деревни, где мы квартировали, был отлично образован; жена его из бедных дворянок, воспитанная и обученная многому в вельможеском доме; вот мои собеседники, с которыми муж мой с самого начала сблизил меня! Посредством их и нежной заботливости Александра я увидела мое прежнее легкомыслие и с ужасом постигла могущие быть последствия, совесть меня мучила… Признаюсь вам, тогда только научилась я молиться богу!..

Коротко скажу вам, что я совершенно исправилась, любила уже мужа моего за доставленное мне благодеяние переменою моею и за личные достоинства: он был благородный, довольно образованный, добрый, хотя и вспыльчивый человек; с восхищением замечала я, что муж мой начал любить меня действительно. Хотя и в большой крайности, но мы жили приятно, и только родительского прощения, а с ним и способов к пристойному содержанию, недоставало нам для совершенного счастья нашего.

Несмотря, впрочем, на гнев отца моего, мы писали часто к нему, но письма наши оставались без всякого ответа. Я сделалась беременною и во имя малютки, имеющего еще явиться в свет, снова умоляла его о прощении, он был непреклонен. Стесняемый недостатками во всем, видя приближение разрешения моего, Александр, в пылу своей горячности, без ведома моего, написал к отцу моему и, видно, сильно укорял его за жестокость, потому что в ответ получили мы от доставляющего наши письма к нему, что гнев его еще сильнее воспламенился. Наконец я родила дочь, эту несчастную Анюточку, которую мы теперь отыскиваем. Я писала к батюшке, умоляла его о благословении и принятии в свою любовь хотя сей, ни в чем пред ним невиновной малютки… и мы получили в ответ собственной руки его записку:

«Как проклята мать, так проклинаю и исчадие гнусных для меня людей!»

Скорбь моя была невыразима, и тем более я страдала, что видела себя достойно гонимою!.. Хотя и приходило мне в мысль к оправданию моему, что я не бежала из дому, но насильно похищена… но все прежнее мое обращение с отцом и покойною матерью… Справедливо я была угнетаема!

Но еще не получила я полного наказания за проступки моей молодости…

Примітки

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 2, с. 348 – 350.