8.10.1884 р. До М. П. Старицького

Дорогой Михайло Петрович!

Об искусстве и творчестве суждения бесконечно разнообразны и разноречивы. Недавно мне Садовский прислал рецензию, в которой его упрекают за то, что он натурально умер, а в Одессе за это именно хвалили. В этой области нет ничего такого найположительного – против чего нельзя было бы возражать. И поэтому не удивительно, если мы будем на один и тот же предмет смотреть несколько различно. Ваше мнение относительно моей драмы «Хто винен?» я перечитал раз десять. Оно делится на две части: первая часть склоняется к тому, что драма может быть чудесна, если исправить 2 и 3 акты, а вторая часть, отрицая первую, строит почти новый план и новое развитие драмы. Я попробую, насколько сумею, возражать.

Прежде всего в драме «Хто винен?» нет того злого гения, который разрушает счастье людей. Жизнь моих действующих лиц идет по тем неисповедимым судьбам природы, что ли, уследить которые во всех подробностях и замкнуть в тесную рамку зависимости одного события от другого – нет возможности, так как тогда выйдет действительно не вопрос: хто винен? – который теперь трудно разрешить, а выйдет: или «Свекруха» или «Варька» одним словом, то, что будет злым или добрым элементом, из которого произойдут все события драмы. Я взял жизнь. А в жизни не всегда драма разыгрывается по таким законам логики, чтобы не оставалось места для вопроса «хто винен?..» Постараюсь объяснить свою драму.

Гнат – обыкновенный здоровый молодой парень, сильного темперамента. В первом действии он совсем не так горячо любит Варьку, чтобы ему потребовалось очень много доказательств виновности ее или невиновности. Достаточно, что его товарищ, не имеющий причин лгать, говорит ему, что видел Варьку с другим, что Варька таковская, чтобы у него (Гната), может быть, и прежде замечавшего ее легкость, явилась полная вера в том, что Варька фойда; а тут кстати указывают ему на скромную хорошую девушку, которая при том же, как подслушал тот же товарищ, любит Гната, – достаточно, говорю, всего этого, чтобы Гнат бросил Варьку и публично стал ухаживать за Софиею хотя бы первоначально, и по упрямству и в пику ей, а потом и в самом деле.

Варька и действительно, в сущности, таковская. Она по сущности своей природы есть такая женщина, которая хочет пользоваться от жизни всем, что эта жизнь ей сейчас дает, не справляясь с сельским кодексом нравственности. Она еще не засватанная с Гнатом, и потому, так сказать, выбирает: с Гнатом гуляет, но на всякий случай заигрывает с другими. Она горячо и чисто Гната не любит; но когда увидела, что двойственность ее открыта, и что она, во всяком случае, теряет одного из хороших парней, то ей делается досадно: как это она из-за такого пустяка, что постояла под сеном с другим и ради разнообразия пригорнулась к нему, да не умела этого скрыть – потеряет Гната?

И потому, более или менее горячо, из самолюбия и некоторых перспектив, задерживает Гната, стараясь уговорить его; но тот и слушать не хочет, тогда она, и в пику Гнату, и, опять же, по свойству своей природы, берет первого попавшегося парня, что окончательно, по-видимому, убеждает Гната, что она фойда, и отношения их порваны. Намерений мстить Гнату или планов каких бы то ни было в этом роде, она не имеет, а если и говорит: «Думав застращать, побачимо, хто до кого оберниться», – то в этих словах слышится еще неуспокоившаяся досада. Только! По-моему, 1 действие ничего не требует, и я, с той точки зрения, с которой смотрю на действующих лиц моей драмы, не в силах дать им в первом действии ни одного слова.

После первого акта отношения Софии к Гнату еще не известны, вы не вправе и не имеете еще оснований думать, что он женится на Софии; а потому второе действие, хотя и слабовато – с этим я согласен, но никогда не лишнее и всегда имеет движение драмы вперед. Только намеченные в первом действии Гнат и София – являются уже женихом и невестою, разве это не движение вперед? Софию любит истинная ее пара – Петро, с которым она без сомнения была бы счастлива, так как этот скромный, тихий и бесприютный сирота любит ее бесконечно больше, нежели Гнат.

Не знаю, почему вы думаете, что Петро введен для того только, чтобы потом явиться в 4 д[ействии] с известием о болезни отца? Он введен и для того еще, чтобы показать двух, созданных друг для друга, людей (София и Петро), кротких и чистых, но София не идет навстречу своему счастью, что так же важно в вопросе «хто винен?», потому что люди всегда проходят мимо своего счастья и лезут туда, где их ожидает горе, но они в ослеплении этого не понимают. Наконец степень любви Софии и Гната выясняется.

Вы видите Софию горячо любящую Гната, отчасти ревнующею его и грустящею, что его так долго нет, видите отношение ее к Гнату до брака и чувствуете, что Гнат ее не любит так страстно, как Петро, что Гнату нравится София, как противоположность Варьке, которую он и оставил за ее наклонность к непостоянству: «Ти не для одного, а для всіх», – сказал он Варьке; вы видите, что и о Софии говорят, что за нею ухаживает швец, однако Гнат верит в ее чистоту, что его, по-видимому, и привлекло, и потому не так легко расходится с нею, как разошелся с Варькою. Наконец, вспыльчивый и даже дикий темперамент Гната выказывается в рассказе его, как он бил шведов, и ложит немаловажный штрих на его характер и будущий поступок.

Отца Софии не стану касаться подробно. Это олицетворенная мягкость характера и любвеобильнейшее к своему чаду сердце, но личность пассивная и потому бесцветная, хотя и страдальческая; тем не менее однако, входя в драму, и он двигает ее психически вперед, так как на его душевных свойствах построены характер Софии и быстрое согласие на брак Софии с Гнатом, хотя он и уверен, что с Петром она была бы счастливее. Можно ли сказать, что 2 д[ействие] оставляет действующих лиц в том же положении, в каком они были в первом, когда оно, после едва зародившихся отношений в первом действии приблизило их до свадьбы, познакомило нас с отцом Софии и т. д. – что уже переименовано??!

Я не знаю, чем лучше будет рекомендуемое вами 2 действие в виде заручин, свадьбы или праздника (праздник совсем не подходит), на которые пришлось бы в город привести (чего никогда не бывает) парней из деревни и непременно Варьку; пересыпать все действие этнографией, которой и так довольно в наших пьесах, и показать Варьку (уступить ей главное место) – этот отрицательный тип в такой прелести, чтобы для Гната она заблистала новым светом, чтобы он начал вновь льнуть к ней душою, тогда как для этого он и до свадьбы и до заручин имел время. Наконец, во всем предлагаемом вами 2 действии] не будет места показать добрачные отношения между Софией и Гнатом (степень их любви), так как на свадьбе о любви уже не говорят, для этого было время раньше.

Потом опять неудовольствие свекрухи тут совсем не у места, раз она согласилась на брак. Да она, может быть, даже и любила Софию раньше, пока та не сделалась ее невесткою – так это и всегда бывает, и это нисколько, нисколько не помешает ей проявить традиционные права свекрухи – грызть свою невестку даже на другой день свадьбы. Я эти отношения весьма хорошо знаю и близко наблюдал на пяти-шести случаях, являясь даже лично примирителем! При всем этом движение драмы вперед будет не больше, чем у меня есть, и лишь в этом смысле оно выразится больше, что совершиться факт – свадьба, зато отношение отца к дочери, Софии к Гнату и обратно негде будет и показать ярко, а придется во втором же действии, когда мы еще не видели, любит ли Гнат Софию, а София его, показать, что он уже вновь любит Варьку, да почему-то все-таки женится на Софии!!

Я предпочел показать более важные фазисы: оставив публике вообразить в начале третьего акта, что свадьба со всеми ее прибаутками уже была, поэзия прошла, а теперь начинается жизнь – проза. Я совсем не желал поставить несчастье Софии и всей семьи в зависимость от строго определенных стремлений Варьки разрушить ее счастье, а предоставил это семейному омуту и другим трудно уловимым течениям жизни.

Относительно 3 акта скажу только несколько слов. Гнат своими действиями достаточно охарактеризован, и никакой монолог ему не нужен. Вы видите, что ему дома не сидится, что началось семейное разложение, раз, потому что дома плач и скрежет зубов, а у него нет характера поламать привычные отношения к матери, которые в его положении нелегко ломаются и более развитыми людьми; поэтому у него нет силы стать на сторону жены вполне, и он то из чувства справедливости хочет защитить ее, то, видя слезы матери, не может ориентироваться и сгоняет зло, как это всегда бывает, на слабом и близком человеке. Тут еще нет любви к Варьке и полного поворота, есть только со стороны Варьки стремление затянуть его к себе, пользуясь выгодными условиями семейного положения Гната, о котором она знает (в селе все знают), но об этом лишь слухи доходят до Софии, усугубляя ее главную горесть – гнет свекрухи!

В простых семьях нельзя допустить любовницу в такой форме, как вы предлагаете, это не вяжется с этикетом сельских людей. Некоторое наклонение есть и у Гната в пользу Варьки (что так же видно из слов самой Варьки), но показывать эту сторону широко не следует, потому тогда уже будет ясно, что Гнат любит Варьку, угнетает через это жену и слабо заступается перед матерью; между тем как причины несчастного положения Софии совсем не в том, что Варька существует, а в том, что вообще семейный гнет свекрухи убивает даже сильных лиц, не только таких кротких, как София, и что не будь этого гнета, не было бы места и для Варьки, – Гнат вовсе не развратник и не сладострастник, чтобы от тихой счастливой семейной жизни бежал искать Варек!!

А свекруха, по-моему, так охарактеризована, что уже ничего нового не скажет в следующих актах, и потому я ее дальше тушую. Она свое дело сделала. Если бог приведет меня играть, то я сам сыграю роль старика и надеюсь, что прощанье сделает впечатление… Почему вы находите, что Гнат должен, как интеллигентный человек, бросить стильцем? Он довольно дикий человек, страшно вспыльчивый, он бил в городе (это риск, и не всякий парень на это способен) шведов [Так глузуючи прозивають шевців, про це – в тексті п’єси.] за кавун. В последней сцене 3 действия] он бы матери даже дал взлупку, если бы убежала жена… Ослепленный гневом – так как его целый день раздражают – он ломает кочергу и в этот же раз убил бы Софию в порыве гнева, если бы его не удержала мать, и когда она задержала палку, то Гнат ревет, как зверь, и проклинает всех! (Значит и мать). Не знаю, что тут в этом д[ействии] еще нужно прибавить?.. Картина сильного несчастья закончена, возможность будущей катастрофы подготовлена!..

О 4 д[ействии] придется наибольше говорить. Есть люди, которые мимо семьи имеют удовлетворение своих животных потребностей, а есть люди, которые не могут этого выносить! Есть люди, которые в положении Гната, удовлетворившись в тот вечер, в который разыгралась драма, едой и питьем и… пошли бы спать с спокойной совестью и вполне довольные собой; а есть такие люди, которые, совершая по своей слабости такого же рода поступок, страдают после его совершения больше, чем сколько они страдали бы от препятствий к совершению такого поступка. Люди интеллигентные считают гадким и омерзительным украсть, убить; но прелюбодействовать считают возможным и извинительным, несмотря на то, что источник, из которого люди вынесли понятие что грех и что гадко (10 заповедей) – запрещает прелюбодеяние наравне с убийством и кражею!..

Но у простых, непосредственных, чистых людей – это не так!.. Гнату трудно было заснуть тем более, что Варька не удовлетворяется своею ролью, а требует, чтобы он прогнал Софию. Следовательно, жена слепая перед глазами и тут же рядом разжигающая его любовница, которая сегодня может принадлежать ему, а если он не покинет жены, то завтра уйдет в город и найдет там москаля… О, тут может заснуть только развратник или старик, а не двадцатипятилетний человек, полный огня! У Гната природа, во всяком случае, девственная (еще не развращенная).

Он воспитан в понятиях о гнусности таких отношений, какие у него завязались с Варькою… Ведь он с Варькою до женитьбы разошелся потому, что его чистота не могла переварить возможности раздела со стороны Варьки ласк между им и другим. Так же точно он не может переносить самого себя за то, что он вынужден делить свои ласки между Софиею и Варькою. У Софии родился ребенок, она в родах ослепла, Гнат сделался отцом. Его угнетают кругом несчастья, он видит в этом кару божую и немалую долю всех этих несчастий приписывает своему поведению, он хочет раскаяться, он хочет смириться, вернуться к Софии весь, но еще не может забыть Варьку, которая своим телом завладела его душею, еще полон страсти к ней, одно воспоминание о ней бросает его в жар и тянет туда, к ней, он перемогает себя, но является Варька, демон-искуситель, который чистой, светлой любви к нему не имеет, а лишь органическое влечение, дразнит его, что пойдет в город, найдет москаля и, завладев вновь всем существом Гната, требует прогнать жену, с которою несколько минут назад Гнат желал жить по закону, насилуя, может быть, даже свою природу: «У неї дитя є – воно ж моє!» Но оказывается, что и у Варьки буде дытына…

Нежная и страстная ласка Варьки напоминает Гнату прошлые, недавние наслаждения, он изнемогает под давлением страсти, и в конце концов Варька уводит его с собою. После раскаяния новое падение для чистого сердцем и непосредственного человека ужаснее, чем первоначальный грех. Под влиянием спирта, под влиянием сладости проведенных с Варькою минут он, может быть, на время и забыл свое положение, но когда вернулся домой, перед ним все ужасы его двойственного положения выросли сильнее, чем когда-либо… Почем знать, может быть, Варька раздразнила его в этот раз и по расчету, даже не позволила ему удовлетвориться ее телом, а повторила лишь ультиматум прогнать Софию! Я этого не знаю сам… хотя это и безразлично.

У Гната мелькает в голове мысль прогнать Софию и рядом вопрос: «Куди вона піде?» Теперь уже только вопрос: куди піде. Только на этом еще держится сожаление, что некуда деваться… Вследствие тяжести своего положения, сознания своего бессилия – выпутаться из обстоятельств, угнетающих его душу, он хочет повеситься, чтобы все видели, как ему худо жилось… Вспоминает Варьку, жизнь воскресает перед ним в реальнейших формах, и он решает бесповоротно – прогнать Софию, утешая себя почти бредом, что он не виноват.

Тут делается ясно, что оставить Варьку – выше его сил, он не может этого сделать… Хто винен? (еще светлая сторона природы едва заметною точкою мелькнула в голове). Но тут он дошел до предела и со стоном падает на прызьбу. В порыве бешенства, до которого дошел под тяжестью угнетающих его нервы вопросов, разрешить которые не только Гнат, но и более развитой человек в его состоянии не мог бы, у Гната кровь взяла верх над сожалением, которое еще мелькало в начале монолога, – в порыве бешенства, говорю, он самому себе подсказывает, что не пойдет в хату, чтобы не убить жены, значит, у него пронеслась уже мысль и об убийстве, а тут как раз и она выходит… При звуках ее голоса в голове Гната помутилось… осталась одна злоба и ненависть, неизмеримо выросшие в нем при ласковом жесте Софии, которая положила ему на плечо руку и хотела сказать про отца, но бешеный Гнат уже не помнит себя.

Ему, может быть, припомнилось горячее объятие Варьки, пронеслось молниею сравнение слепой Софии и здоровой Варьки, а тут еще ему показалось, что она хочет укорять его за Варьку (на воре шапка горит), и он, обезумевший от ярости, схватил ее, может быть, только с целью отопхнуть от себя, а может быть… но когда жертва очутилась в руках – он в исступлении задавил ее… и кончает бредом: «Так їй на роду написано…» По вашему плану в 4 д[ействии] приходится много показывать Софию и дать ей поступки, не свойственные характеру. Я показываю в 4 д[ействии] Софию только тогда, когда у нее является новое страдание, когда пришел Петро звать ее к умирающему отцу; по вашему же плану она должна сидеть перед публикою, качать ребенка, жаловаться на судьбу, возбуждать сожаление и заботы других, а тут же свекруха опять должна ее штовхать – до якоїсь роботи! (Слепую? – неестественно). Да и тоскливо это будет…

Свекрухе после 3 акта дать опять сцену на старый мотив, что Гнат напрасно женился на Софии – скучно… Гната сделать пьяницею… не знаю, почему это лучше тех экономических несчастий, которыми я окружил его?.. Угрозы матери волостью, так же неестественны и несуществующи… Сцена, которую София подслушала бы, – ничего не прибавят к драме… Гораздо больше драматизма в том моменте, когда Гнат уходит с Варькою, а несчастная, одинокая, слепая София зовет его в окно… София окончательно разбита, она рада какому-нибудь покою, где там ей лементувать и заступаться теперь за попранные ее права?! Она свету божьему рада… Разве крик Софии «Убей меня!» будет достаточным мотивом для того, чтобы Гнат взял да и убил ее? Тут несравненно меньше мотивов для убийства, чем у меня, так как Гнат, застигнутый врасплох с Варькою, чувствуя себя виноватым, без сомнения, потерялся бы, а Варька убежала бы! И только. Чем же он был бы подготовлен к такому афекту, результатом которого неизбежно должно явиться убийство?..

Что же касается до слепоты Софии, то она произошла от родов, будучи подготовлена заранее частым плачем. Доктор находил это естественным. Вы говорите, что у меня много лишних лиц. Дид Мыкола, Онысько и парубки с девушками. Все они представляют фон, на котором выделяются главные фигуры: то Гнат, то София. Притом же сцены с этими лицами так кратки, живы, что действия нисколько не задерживают. Когда-то упрекали Островского за то, что в «Грозе» он много лишних действующих лиц наставил, которые тормозят действие: Кулигин, Сумасшедшая барыня, Кудряш и т. п., но Добролюбов, впоследствии разбирая «Темное царство» и «Луч света в темном царстве», нашел, что это так и должно быть, что драма не имела бы той цены своей народности, если бы действие происходило только между лицами, нужными для развития драмы, так как не было бы сферы, среди которой они действуют. Да и вообще в народной драме трудно выделить только действующих лиц и не допускать даже их до соприкосновения к жизни, вне их интересов…

Я искренне благодарен вам за ваш обстоятельный отзыв о моей драме, он дал мне повод самому глубже вдуматься в мое произведение. Теперь, разобрав его, я увидел сам, что оно не так плохо, как мне показалось, когда я первый раз прочел ваше письмо.

Конечно, не без ошибок, не без слабостей, но пусть будет так, как есть. Посмотрим, как оно выйдет на сцене. Исправить никогда не поздно…

Жму вашу руку и целую вас за вашу щирість и прихильність до мене.

Драма «Чортова скала» уже кончена мною. Исправляю, сокращаю, выглаживаю. Скоро буду переписывать.

Искренно преданный вам

Иван Карый

Если есть где ошибки, то догадывайтесь, бо спішив.

Примітки

Вперше в українському перекладі опубліковано в книзі «Теорія драми в історичному розвитку», «Мистецтво», К., 1950, стор. 467 – 474.

Подається за рукописною копією з оригіналу, яка зберігається у ДМТМ (Державному музеї театрального мистецтва в Києві) (№ 3856).

Подається за виданням: Карпенко-Карий І. Твори в 3 тт. – К.: Держ. вид. художньої літератури, 1960 р., т. 3, с. 204 – 212.