Сватовство Лопуцковского

Г. Ф. Квитка-Основьяненко

На другой день, утром… Ах, этот день был важный и замечательный для Кирилла Петровича Шпака, и едва ли не важнее дня, когда он в холерическом припадке перебил тринадцать гусей Никифора Омельяновича Тпрунькевича. День важный для Кирилла Петровича настал, а он еще покоится в глубоком сне. Правда, он ничего не предчувствует и потому спит спокойно. И не только он, как хозяин, спит, но и все в доме спят, даже сама Мотря спит, потому что еще очень-очень рано.

Так, рано. Но Иван Семенович, несмотря что еще очень рано, уже и вскочил и потребовал к себе Шельменка выслушать от него донесение, что происходит в доме Шпаков и что за гости к ним приехали.

Шельменко

Это гости, ваше благородие – будучи – оченно важные!

Иван Семенович

Кто же такие? и почему они важные?

Шельменко

Важные, ваше благородие, очень важные: карета вся в окошках; две барыни и шестерка лошадей везут ее; а там бричка и четыре девки едут, а там еще бричка, так там уже люди. Думаю – будучи – ваше благородие, что то либо губернатор, либо наш полковой лекарь, потому что очень важные.

Иван Семенович

Чего же они приехали и куда едут?

Шельменко

Едут, ваше благородие, сюда, а приехали барышню сватать.

Иван Семенович

Этого еще недоставало! За кого же сватать, и кто жених?

Шельменко

Неизвестно, ваше благородие, только он в кафтане, и у него белая фуражка, и сидел там, где шестерка лошадей.

Иван Семенович

Понимаю. По чему же известно, что это жених?

Шельменко

Неизвестно, ваше благородие, ни по чему, а только недаром к ужину готовили два соуса, а сегодня к обеду будет – стало быть – четыре и сладкий пирог; так люди и говорят, что, наверное, сегодня и сватанье запьют.

Иван Семенович

Что же барышня?

Шельменко

Плачет смертельно, ваше благородие.

Иван Семенович

Все надежды пропали! Сегодня сговор… Пазинька плачет… бедная! Видно, чувствует свое несчастье и не хочет за предлагаемого жениха!

Шельменко

Никак нет, ваше благородие, она – будучи – оченно желает.

Иван Семенович

Как же это? желает и плачет? Верно ли тебе пересказали?

Шельменко

Мне никто ничего не говорил, потому – будучи – что я никого не спрашивал, да они все отгоняли меня, чтоб я и не смотрел.

Иван Семенович

С чего же ты взял, что она желает идти за этого жениха и будто плачет? Как это согласить?

Шельменко

Да она уже – будучи – и так согласна. Какая бы барышня замуж не хотела? А когда хочет, так – стало быть – и плачет. Это уже не от нас, ваше благородие. Так я это – будучи – сам себе и рассудил, когда жених приехал, так, верно, сегодня и просватают.

Иван Семенович

Экой болван! Нагородил пустяков и меня потревожил. Ступай опять во двор, старайся все узнать. А если будут прогонять, дойди к самому барину и проси его о защите себе. Бывши там, найди случай сказать барышне, чтобы в два часа ровно вышла к тому пруду, куда выгоняют утят. Я там буду ожидать ее. Слышишь?

Шельменко

Слушаю, ваше благородие.

Иван Семенович

Понимаешь, все?

Шельменко

Понимаю, ваше благородие.

Иван Семенович

Этого недоставало к моему горю!

Шельменко

Слушаю, ваше благородие.

Иван Семенович

Кроме этого болвана, некому препоручить!

Шельменко

Понимаю, ваше благородие, все понял.

Иван Семенович

Пошел же скорее и делай, что приказано.

Шельменко

Счастливо оставаться, ваше благородие.

И Шельменко, сделав с обыкновенною своею ловкостью налево кругом, пошел исполнять препоручение. Он не от глупости путал вздор в донесениях; он не был глуп; напротив, он видел, что капитану уже не оставалось никакой надежды за приездом с такою пышностью жениха, и все капитанские препоручения ему крепко надоели, тем более, что он в вознаграждение не предвидел ничего, кроме неприятностей себе или от капитана, или Кирилла Петровича.

А потому он и решился донесениями своими отнимать у капитана всякую надежду, а в случае его настояния, навести на него самого Кирилла Петровича и предоставить ему действовать по собственному благоразумию. И теперь, хотя и отправился будто бы и со всем усердием для разведывания, но вместо того, избрав в саду густую тень и мягкую траву, расположился на ней и уснул.

Тем временем в доме Шпака проснулись хозяева, а потом и гости. По обычаю, собрались около стола для выпития двух чашек чаю и столько же кофе и все с густыми сливками и сдобными кренделями, сухарями и разными хлебами. Случай попрепятствовал Фенне Степановне окончить всю эту процессию. Она начала ее со всем усердием и неумолкно упрашивала гостей выкушать еще по чашечке: много-де приготовили и чаю и кофе, куда же его девать? Но вдруг должна была выбежать из комнаты на воздух. Изволите видеть, ее встошнило, и голова кругом пошла, как будто в молодые годы. Фенну Степановну это очень смутило, и она уже начала было вздыхать, но вспомнила, что дурнота приключилась ей от проклятого табаку, что курил при ней за чаем Осип Прокопович.

Он прежде никогда не курил табаку; но, возвратясь из Петербурга, курил сигары, когда бывал в гостях или когда гости бывали у него – а один никогда. Теперь, при чае, он закурил, но от непривычки, потянув много дыма, крепко закашлялся.

Кирилл Петрович

Вам, конечно, вреден табак? Вы прежде не куривали.

Опецковский

Я же, почтеннейший Кирилл Пет… Пет… (кашель мешает ему говорить) Петрович, и в Петербурге не бывал, но после был… Во время пребывания моего в столичном городе Санкт-Петербурге я очень ясно видел, что все вообще занимаются курением сигар от мала до велика и во всякое время. Притом же, если исследовать вещь «субъективно», то мы получим «результат», что это не табак, а существенно сигара.

Кирилл Петрович, пораженный мудрыми словами, о которых он и не слыхивал, а понимать вовсе не мог, махнул рукою и сказал: «По мне все равно. Но, видно, эта трава противна вашей натуре: вы беспрестанно кашляете».

Опецковский

Это от «объективного» раздражения горла. Ничего.

И чтоб предохранить себя от кашля, он начал проворнее выпускать дым, а через то так накурил, что бедная Фенна Степановна не могла высидеть и выбежала. Место ее заняла Мотря, потому что Пазинька должна была заниматься с Эвжени.

Позже всех вышел Тимофей Кондратьевич. Он, как жених, наряжался долго, да и нарядился изящнее, нежели вчера.

Мотря, желая его угостить и чтобы отличить его, как жениха своей барышни, спросила его смягченным голосом и унеживая слова:

– Вам, паныченько, чего угодно: чайку или кофейку?

– И чайку, и кофейку, и со сливочками, и с булочками, – отвечал жених и расположился у стола.

Тут выбежала колченогая Васька и отворила все окна в зале. Фенна Степановна ее прислала, чтобы переменить там воздух и истребить зловредный табачный дух. Оправясь после дурноты, вошла Фенна Степановна и просила гостей к завтраку.

Филька отворил двери в гостиную, где на большом столе уже уставлен был огромный завтрак. Чего там не было! Разного рода и вкуса пироги, пирожки, пирожочки, ватрушки, блины, блинки, яичница, копченые языки, полотки, разного рода маринованье – и начали подносить водку разных цветов и вкусов, в четырех карафинах, установленных на лотке особого устройства, называемом «кабачок». Но что это за водки были! Едва Осип Прокопович у первой снял пробку, как по всей комнате пошел аромат!..

Хозяева вступили в исполнение своих должностей. Кирилл Петрович просил о водке и напоминал отцовское предание: «по первой не закусывают», и наливал пополнее, а Фенна Степановна, расхваливая каждую штуку завтрака, упрашивала кушать побольше, накладывала всем разных разностей и уверяла, что обед еще не скоро.

К завтраку явилось несколько соседей Кирилла Петровича из мелкопоместных. От обедни они зашли поздравить Кирилла Петровича и Фенну Степановну с воскресным днем, имея в виду хорошенько позавтракать, знав о изяществе блюд, предлагаемых в это время у почтенных хозяев.

Заметив их, Фенна Степановна подошла к мужу и потом сказала:

– Пригласите их, душечка, обедать. Наготовлено всего много, так оно и кстати, чтоб меньше оставалось. Куда его после девать?

И соседи были приглашены.

Окончивши завтрак и выпив, в отвращение всяких неприятных последствий, добрую рюмку запеканой водки, Осип Прокопович просил Кирилла Петровича и Фенну Степановну переговорить с ним особо. Они удалились, и вскоре позван был к ним Тимофей Кондратьевич.

Осип Прокопович сделал предложение; Кирилл Петрович представил возражение, но Фенна Степановна опровергла его и подала большую надежду Тимофею Кондратьевичу, дозволив ему переговорить с Пазинькою – и если она согласится, то они, к удовольствию своему, исполнят по желанию дочери. Хитрая Фенна Степановна! Она расположила уже строжайше приказать дочери, чтобы изъявила тотчас свое согласие; итак, будто без принуждения, но по собственному согласию, она выйдет за достойного Тимофея Кондратьевича Лопуцковского. Кириллу Петровичу не оставалось ничего более, как согласиться на предложенное Фенною Степановною. В полном удовольствии все возвратились в гостиную.

Примітки

Подається за виданням: Квітка-Основ’яненко Г.Ф. Зібрання творів у 7-ми томах. – К.: Наукова думка, 1979 р., т. 4, с. 258 – 262.